Павел Комарницкий - Старая сказка

– Кто ты такой, ничтожный эфемерский ублюдок, чтобы оскорблять королеву Элору? Знаешь ли ты, что она живёт на свете почти шестьсот ваших лет? Знаешь ли ты, что она способна видеть всё, что было, есть и будет? Знаешь ли ты, что она родила и воспитала девятнадцать детей, и не каких-то там эфемерских - настоящих бессмертных эльфов? Знаешь ли ты, что за время их правления с королём Эльмером ни один эльф не погиб безвозвратно? Кто ты такой, чтобы безнаказанно оскорблять её, я спрашиваю?!

Она отпустила его подбородок, брезгливо отряхнув пальцы, переместилась к раковине, подставила руку под изогнутый в виде лебединой шеи кран - вода полилась сама. Иван угрюмо молчал, наблюдая, как она моет руки. В его собственные руки жизнь возвращалась мурашками, будто он и в самом деле отлежал их.

– Я же сказал, что готов принести извинения, сегодня же. Я же не знал ничего…

– Готов, ну конечно же готов, ну конечно же не знал. Только и это ещё пустяки.

Тамиона снова неуловимо-стремительно переместилась к столу, двумя взмахами руки отвернула крышку диковинной кастрюли, извлекла кусок мяса. Иван мог поклясться, что три минуты назад мясо было сырым и мёрзлым, сейчас же на разделочной доске лежал кусок отварной телятины, причём холодной - Тамиона уже шинковала её мелкими ломтиками.

– В конце концов, слова - это только слова, ладно. Перейдём к делам. В твои руки попадает вещь, тебе никоим образом не принадлежащая, совершенно случайно. Тебя находят хозяева этой вещи и просят вернуть за вознаграждение. За неслыханное вознаграждение, заметь - любое желание. Что делаешь ты? Почувствовав власть и используя момент, ты берёшь хозяев за горло. Хозяйку, скажем точнее.

Иван давно забыл про кашу, сиротливо стывшую на столе. Он наблюдал, как перед Тамионой словно по волшебству образуются разнообразные блюда, аппетитные и причудливо украшенные - кухарка хоть куда…

– Кругом полным-полно безмужних женщин и девушек, а тебе только двадцать лет с мелочью - для эфемера в самый раз. Сам не можешь найти? Хорошо, попросил бы королеву Элору, через сутки имел бы такую… Любую! Но ты требуешь то, чего нельзя требовать в принципе - тебе, видите ли, нужна навка, только навка и никто более! Да знаешь ли ты, несчастный, во что ты впутал королеву, и во что впутался сам?

Иван встал, пристально глядя ей в глаза. Только без хамства…

– Всё сказала? Теперь послушай меня. Тебе известно, что такое любовь?

– Гораздо лучше, чем тебе - Тамиона тряхнула головой, дунула, отбрасывая растрепавшийся локон.

– Возможно. А известно ли тебе, что такое смерть? Теряла ли ты родных и близких?

– Как говорится, Бог миловал.

– Понятно. Тогда дальнейший базар смысла не имеет.

На сей раз Иван выдержал её взгляд совершенно спокойно. Ему вдруг вспомнился точно такой же взгляд, и даже глаза были тоже голубыми. Немец холодно-ненавидяще смотрел на него, а рука быстрым уверенным движением вставляла рожок автомата. Он даже успел передёрнуть затвор, тот немец, но нажать на курок уже не успел.

Хватит. Никакой вины за собой он более не чувствовал. Возможно, тот немец тоже считал его в чём-то виноватым - это его дело.

Какой смысл разговаривать с существом, не имеющим понятия о смерти? С существом бессмертным и прекрасным, внешне очень похожим на человека. Как мраморная статуя. Разве мраморная статуя способна понять, что это такое - потерять единственного своего человека, свою любовь?

– Спасибо за угощение - Иван повернулся и вышел из кухни, не заботясь более о производимом впечатлении. Да по х…й!

Рассохшиеся ступеньки заскрипели под тяжестью шагов, словно жалуясь: "Охо-хо… Старость - не радость…" Не провалятся, часом? Да вроде нет, ещё крепкие…

Иван бродил по дому, как привидение. До чего же мерзко ничего не делать. После вчерашней беседы Тамиона больше не удостоила его ни одним словом, всем своим видом давая понять - она считает его не более чем мебелью, совершенно ненужной, к тому же мебелью, способной к самостоятельному передвижению и оттого ещё более нелепой. Другие эльфы тоже не докучали Ивану своей компанией, неожиданно появляясь и так же незаметно исчезая по каким-то своим таинственным делам. Условие не выходить из дому Иван соблюдал твёрдо, в остальном же ему была предоставлена полная свобода.

От нечего делать бывший старший сержант занялся исследованием дома. Начал он с залы, отделанной полированным мрамором и малахитом. Откуда в маленьком городке, пусть даже и в бывшем купеческом доме, такая немыслимая роскошь?