Виктория Воробьева - Юнона

Нэлл рассмеялась.

— Все у нас отлично, Дэн. Через пару часов доберемся до стартовой платформы — и можно будет взлетать. Послезавтра к вечеру она будет здесь.

— Уважаю твою выдержку, Нэлл, — сказал Дэн, принимаясь за еду. — Я бы плохо спал ночами, честно.

«Много ты знаешь про мои ночи», — подумала она.

Биологи зашумели еще громче, потом засмеялись. Застучали отодвигаемые стулья, кто-то уронил на пол вилку. Нэлл обернулась и встретилась взглядом с сияющей раскрасневшейся Марикой. Та показала ей два пальца, сложенные буквой V. Нэлл, улыбнувшись, приподняла свой стакан с соком и сделала вид, что чокается.

«Вечером обязательно поймаю ее и расспрошу, что у них случилось», — подумала она.

Отловить Марику получилось только поздно вечером, после взлета «Виночерпия» с Ганимеда.

— Строго говоря, про подледную биосферу Европы мы до сих пор ничего не знаем, — рассказывала она. — Даже под Пвиллом толщина льда превышает пять километров. Все, что нам доступно для изучения — это местные экстремофилы, обитатели трещин и водных карманов. Судить по ним об обитателях глубинного океана — все равно, что судить о земной биосфере по каким-нибудь термофильным прокариотам, обитающим у жерла «черных курильщиков».

— Значит, глубоко подо льдом могут быть и высокоразвитые существа? Даже разумные?

— Разумные? — Марика засмеялась. — Да нет, это вряд ли.

— Почему вряд ли? — спросила Нэлл.

Марика на пару минут задумалась.

— Понимаешь, это очень сложный вопрос. Происходит ли глобальное развитие каждой биосферы одинаковым образом, повторяя определенные этапы, или же нет. Если повторяет, то современная биосфера Европы грубо соответствует земной биосфере примерно полтора миллиарда лет назад. Так считает группа Токахаши, и Линда склоняется к тому же мнению. Сначала прокариоты, потом, через симбиоз нескольких прокариотов — сложная эукариотная клетка, потом, через колонии эукариотных клеток — многоклеточный организм, и лишь потом — развитие нервной системы и в отдаленной перспективе — разум. Пока мы не нашли на Европе ни одной эукариотной клетки. Все шестнадцать экзобактерий, известных на данный момент, грубо аналогичны древнейшим бактериям и археям Земли.

— Погоди. А разве красные нитевидные водоросли Европы — не многоклеточные? Я помню, пятнадцать лет назад эти водоросли стали настоящей мировой сенсацией, их даже на кошачьих форумах обсуждали…

— Нет никаких водорослей, это очередная журналистская утка, упрощение для обывателя. То, что было названо красными нитевидными водорослями, на самом деле не единый многоклеточный организм, а замкнутая колония нескольких видов микроорганизмов, в определенном смысле — замкнутая мини-биосфера, не нуждающаяся в обмене веществ с окружающей средой, а только в притоке энергии.

— Но тогда получается, что колонии клеток могут образовывать и прокариоты, — сказала Нэлл. — А значит, и многоклеточные организмы тоже.

— Не совсем так. Это альтернативная точка зрения, моя и Пола. Что биосфера Европы не повторяет путь земной биосферы с отставанием на полтора миллиарда лет. Что здесь эволюция пошла другим путем и привела к другим результатам.

Она помолчала, видимо, собираясь с мыслями.

— Видишь ли, геном любой соматической клетки в твоем организме одинаков, разница появляется лишь в разной экспрессии генов в разных тканях. У экзобактерий не так. Каждая из них является самостоятельным организмом со своим специфическим набором генов. Они прекрасно могут существовать по отдельности в подходящих для этого условиях — мы успешно культивировали все 16 видов и на образцах европейского льда, и на искусственных питательных средах. Но при совместной культивации нескольких видов экзобактерий они всегда образовывают колонии с общим обменом веществ. А при культивации всех шестнадцати бактерий вместе они образуют замкнутую колонию, которая растет как целое, как единый сверхорганизм.

— Сборно-разборный сверхорганизм из независимых модулей? — улыбаясь, спросила Нэлл.

— Ну, с натяжкой можно сказать и так.

— Значит, можно представить себе и супер-пупер-сверхорганизм из миллионов видов микроорганизмов и размером во весь подледный океан?

— Да, можно — и называется он «биосфера», — рассмеялась Марика. — Нет, Нэлли, все совсем не так ужасно и романтично, как было в фильме «Черный океан»! Если разделить одну замкнутую колонию на две части, каждая будет вести себя как независимая замкнутая колония, а не как две части одного целого. При всей своей адаптационной гибкости эти колонии совершенно безмозглы, и никакого обмена сигналами между ними не происходит.