Дмитрий Воротилин - Ложный вакуум

– Осмелюсь предположить, что вы вызвали меня сюда не любезничать, – спокойно сказал Вишневский после недолгой паузы. – Нужна сводка? Или вы желаете лично ознакомиться со служащими города Хартов?

Дружеский запал слегка погас у Симпсона, который разрывался между необходимостью соблюдать субординацию и желанием высказать своему гостю причины аудиенции. Как Вишневскому удается соблюдать спокойствие, проявляя при этом такую наглость? Да что там говорить? Все тот же старый Равик Вишневский, еще будучи кадетом внушавший Симпсону трепет и уважение своей непоколебимостью. И эти чувства до сих пор таятся в нем.

– Что ж, давай по делу. Каковы энергозатраты?

– Данный вопрос не совсем находится в рамках моей власти, однако могу вам доложить об исправности работы ТЯЭС. Если что-либо пошло не так, это стало бы известно. Что-то не так с барьером?

– Нет, я лично удостоверился в исправности как основных, так и запасных генераторов.

На лице Вишневского застыло лишь ожидание.

– Не слишком ли неудобен ионолет? – Симпсон словно сквозь джунгли пробирался своими вопросами, держа в руках лишь палку.

– Как раз-таки наоборот. Даже очень подходит для городских условий.

– Вот как? – протянул Симпсон, который дождался подходящего момента. – Хорошо. Помогает ли с этим вот?

Он, проведя рукой по панели управления, вызвал экран на поверхности стола. Высветилось изображение полуразрушенного здания, на котором, закрывая практически все здание, красовался плакат, изображавший оскалившегося солдата. Это все было, однако, лишь фоном для группы людей в черных масках.

– Говорят, что после объявления возможности мирных переговоров, да не где-нибудь, а в Хартове, здесь усилилось националистическое движение, вроде этого, – Симпсон ткнул пальцем в изображение. – Сначала были противники войны, а теперь это.

Вишневский молча смотрел на изображение, крутя своей челюстью в раздумьях.

– Подобных толков не было с тех пор, как разобрались с национальной партией, ее же идеи оказались очень живучими, однако, – продолжал Симпсон, подталкивая тем самым своего гостя к ответу.

– Не партия, но идеи, – заявил Вишневский.

– Что?

– Партия может и мертва, но идеи – это нечто более живучее. И более опасное.

Вишневский положил на стол небольшое устройство, включил его, после чего данные передались на экран стола. Появилось изображение длинноволосого человека, прикованного к стулу, в котором он полностью обмяк и опустил голову, походя на труп, в комнате с голыми стенами, да к тому ж без окон.

– Идеи опасны от их непонимания, – подытожил Вишневский. – Это студент четвертого курса технологического университета Хартова. Его группировка называет себя «Красные знамена», о чем мог свидетельствовать красный фон на их плакатах. Название самое тривиальное. Это в основном молодые студентики, решившие, что они будут бороться за свободу, по-своему, – Вищневский аж подчеркнул последнее слово, выражая тем самым свой нейтралитет в политике. – Он много успел рассказать, например, про своих товарищей. Мы уже отлавливаем их. Однако на свободе остается их лидер, лица и имени которого никто даже не знает.

Симпсон приоткрыл рот, но тут же спохватился, вновь став инспектором.

– Кто-либо еще знает об этом? – сказал он, кивнув на изображение пленного.

– Лишь ограниченный круг людей, которым я доверяю. И ему не причиняли физического вреда. Использовали только методы со времен нашего обучения, – спокойно сказал Вишневский.

– Они террористы, и для них существует специальная статья в законе.

– Я знаю. Они подрывали с помощью самодельных бомб государственные учреждения. Изначально обходились без жертв, однако последний теракт затронул жизни двоих моих людей… – в голосе Вишневского наконец-то стали проявляться эмоции. – Мы почти предотвратили тот последний теракт, однако ж немного опоздали. Это опоздание дорого обошлось. Поэтому, если изволите, я сам займусь их жизнями.

Вишневский жаждет мести? Но он же не настолько импульсивен, чтобы карать своих обидчиков. по крайней мере не сейчас. Он ждет. Но чего? Хочет сдать их государству? Он явно не абы где держит этих студентиков. Видимо, все предусмотрел. Еще с юности ратовал тот за справедливость. Борьба та подвела его. Но что ж теперь? Может быть, в столице у него есть друзья, обладающие властью и для этого грязного дела? Что за история с секретной тюрьмой? Он также полностью уверен, что может спокойно показать подобные фото Симпсону и уйти по своей воле.