Дмитрий Воротилин - Ложный вакуум

Забавы ради Андрей Хомский размышлял о бесконечном в свои университетские годы, но, к сожалению, не видел смысла в продолжении того, что конечно.

Сейчас он вновь вернулся к такого рода измышлениям, наблюдая, как во всю стену высвечиваются мелкие математические символы. Они сами по себе единичны, но вместе в сплетении в группы и захватническом движении во все новые территории ровной поверхности, начинаясь с самого потолка и заканчиваясь уже на полу, где создают сложный рисунок. Совершенно не симметричный. Здесь не было привычного человеческому глазу порядка, как и не было беспорядка, за которым стоит некий смысл, и асимметрия данного рисунка ничего не выражала. Здесь важно нечто иное. Андрей мало понимал в этом рисунке. Он был оператором струнного устройства Стокума и с окончания обучения в Институте не работал с теоретической физикой.

Однако в полутемной комнате, освещаемой только формулами со стены, присутствовал еще один. Этот человек стоял в паре метров от сияющей стены, держа в опущенной руке кружку давно остывшего кофе, стоял спиной к Андрею, практически не двигаясь. Хотя, наверно, от долгого наблюдения за ним, за формулами Андрею стало лишь казаться, что тот совершает хоть какие-то движения. Кажется, он даже не дышит. Этого человека зовут Анри Дарбу. Он физик-теоретик, единственный человек в комнате, кто понимал происходящее на стене. Уравнение на стене называют уравнением Темноты, из-за которой они в этом времени. Анри дополнил его парой символов, благодаря которым он еще до защиты своей диссертации обеспечил себе место в Исходе. Этот парень на три года моложе Андрея, то есть ему всего лишь двадцать восемь, но ему уже пророчат светлое будущее. Невысокий, худой, с жидкими черными волосами, закрывающими его уши. У него был отвратительный вкус в одежде даже по современным меркам. Ее невозможно было разглядеть, так как сияющая стена четко вырисовывала только силуэт Анри. Как бы там ни было, Андрею и этого хватало, чтобы вспомнить невыразительный внешний вид сего человека, которого вознесли на пьедестал спасителя. Наивно называть его спасителем. Исход еще никто не отменял. Единственное, на что он способен, так это привести уравнение хоть в какой-то подобающий вид для потомков.

Тем не менее Андрей наблюдал за его работой, не видя в нем никакого спасителя. Это был обычный человек, который, наверно, даже и не задумывался над своей обычностью или миссией спасения. Он просто создавал из хаоса сияющих, словно звезды на ночном небе, символов смысл. Именно это Андрею и нравилось в нем. Простота. Ему плевать на Исход, ему плевать на Темноту, на Институт. Вся его жизнь – это математика, с которой он дружил лучше, чем с людьми. Андрей же приходит в его кабинет с того дня как познакомился с ним, полгода назад, обнаружив здесь способ релаксации под вечер рабочего дня. В Институте осталась только дежурная смена, да еще какие-нибудь работяги. Психологи крайне не советуют такого режима работы, но сейчас творится хаос, да к тому же это только советы. Такие как Анри мало слушают чужие советы. Даже остывшая кружка с недопитым кофе не существовала сейчас для Анри. Андрей по опыту знал, напомни он о ней Анри, тот в замешательстве стал бы разглядывать предмет в своей руке. Потом, наверное, и вовсе отложил бы его. Парень мало изменился за полгода. В тот день, когда Андрей привел его в это время, он с осторожностью осматривал каждый закоулок и каждую пылинку на пути в свой новый дом. Кажется, он тогда вздохнул с облегчением, поняв, что его оставляют одного. Сейчас он также недоверчиво взирает на всех людей, даже на коллег, физиков-теоретиков. Более-менее тот расслаблялся и забывал про опасность наедине с Андреем. Почему? Были лишь догадки. Может от того, что Анри провел больше времени с ним, нежели с кем-либо еще, поэтому просто привык к нему. А может от того, что тот не задавал ему никаких вопросов и молча наблюдал за его работой, не мешал созерцать абстрактную сущность природы.

Ах да, Темнота. Да, о ней Андрей узнал больше от Анри, нежели от всего Института. Темнота поглощала все на своем пути, даже свет. О ней заговорили впервые десять лет назад, но значения не придали. Посчитали за аномалию в измерительных приборах. Научный мир считал это байкой для студентов. Время текло, а с ним приближалась и Темнота. Байки про всепоглощающую Темноту проникли и в обыденную жизнь.