Юрий Харитонов - Далекое завтра

– А! Шестьсот Первый! – Антон вздрогнул и повернулся. Тысяча Шестнадцатый выглядел еще тошнотворней. Полутона неяркого освещения не могли растворить пятнистую постаревшую кожу. Видимо, Власову не удалось скрыть чувства, Павлов заметил, снова широко ухмыльнулся и хлопнул биоина по плечу. – Ничего! Привыкнешь! Нам сюда, – Семен указал на то самое заведение. «Настоящие мужчины» зазывно махали руками дико танцующего красавчика.

Антон долгие секунды пытался сдвинуть себя с места, но выходило плохо. Какая-то внутренняя преграда огородила вдруг Власова от нового в его жизни, и не то чтобы он не пытался, но некая не свойственная ранее нерешительность овладела телом. Семен оглянулся на топчущегося на месте биоина и рассмеялся.

– Да не пугайся ты так, парень! Ничего криминального в нашем разговоре не будет. Пойдем, хватит мяться как двадцатилетний! Первый шаг ты давно уже сделал. Да и тебе за семьдесят уже, что я не знаю? – он подмигнул. – Так чего останавливаться?

А действительно: дискомфорт, ощущение нехватки чего-то, поселившееся последнее время внутри, и было первым осознанным шагом. Шаг не самого Антона, а его внутреннего «я». И только поняв, что стоит напротив вывески «Танцующего мужчины», в нескольких сотнях ярусах ниже его жилого уровня, Власов осознал: так и есть. Он уже сделал не один шаг, а как минимум несколько просто гигантских шагов в сторону знания, почему ему вдруг стало некомфортно жить. Просыпаться с утра, заниматься необходимой работой, развлекаться вечером тысячей и одним способов. И Антон чувствовал, что подобрался близко к тайне. Хоть внутри улитка и ворочалась, никак не желая сделать последний, самый маленький шажок за этим неприятным бородатым человеком, отчего-то решившим не сопротивляться старости, медленно растекающейся теперь по лицу.

Но вдруг следуя внезапному порыву, Антон отбросил мысли и шагнул за Семеном.

***

Слишком громкая пульсирующая музыка накрыла с головы до ног, поселилась внутри, надулась огромным пузырем и лопнула где-то в голове, лишив мыслей. Антон больше ничего не слышал, кроме этой всепоглощающей, бьющейся о стены и головы танцующих музыки. А перед глазами извивающиеся тела во вспыхивающей сотнями разноцветных лучей темноте; силуэты, изменяющиеся вместе со вспышками; люди, выныривающие из тех силуэтов, если к ним слишком приблизиться. Красивые молодые тела, кажущиеся застывшими от ярко вспыхивающего света, Аполлоны, сошедшие с небес; очерченные игрой света божественные тела: кто-то неистово танцует, пытаясь обогнать вспышки; кто-то находит убежище во тьме, почти не нарушаемой светом – глаза не способны угнаться за всполохами мельтешащих лазеров, оттого переплетенные жарким танцем фигуры словно застывают перед глазами. Приходится постоянно нырять меж человеческих тел – они в трансе, они могут не заметить и напрочь снести зазевавшееся тело, растоптать и растереть в пыль, или прилипнуть, захватить и ввергнуть в хаос расплывшейся страсти. Но сегодня не ее день. Антон, как может, душит улитку, корчащуюся внутри судорогами протеста, и унимает похоть, взрывающуюся в теле при виде отплясывающих на виду у всех блестящих от пота пар, и упрямо идет за Семеном. И вот он уже почти теряет сияющий в свете лазеров комбинезон, кто-то в пылу танца шмякает Антона по голове, отчего прямые лучи искажаются и расплываются. Чужие руки подхватывают биоина, обнимают, когда это не нужно, лезут в запрещенные сегодня места, Власов отталкивает их, пытается вывернуться, почти сдается, когда кто-то вытаскивает Антона из гущи обезумевших в экстазе тел.

Комната два метра на два, погруженная во тьму; слабые лампы-диоды, рассыпанные по потолку россыпью звезд; полукруглый диван вокруг стола, отражающего свет «далеких звезд на небосводе», естественно – иллюзия. А комната слишком тесна для простого разговора, она не для этого, она…

Семен – предатель! Он хитростью затащил неуверенного в себе мужчину на свидание. Уловкой. Каким-то способом понял, что испытывает Антон. Видимо, имел немалый опыт в соблазнении похожих на Власова наивных придурков. Биоин почувствовал нехватку воздуха, хотел выйти из мизерной комнатушки, но не нашел двери. Заметался.

– Спокойно, Шестьсот Первый, – в полутьме яркой улыбкой расплылся голос Семена: явно чем-то флуоресцентным напомажены губы… Пульсирующая музыка осталась где-то там, за стеной. Лишь неясный гул напоминал, что за тонкой композитной переборкой вечеринка. – Ты не в моем вкусе. Присаживайся.