Петр Ингвин - Ольф. Книга первая

Нужно учиться себя контролировать. О чем я думал перед сном? Вот. Такие новости. Мы, оказывается, и летать умеем.

Я привел себя в подобие порядка и прильнул лицом к теплой прозрачности Хижины-корабля. Или просто корабля, так теперь будет точнее.

Шторами Задольские не пользовались, постороннему, как они думали, заглянуть к ним неоткуда, но окно отсвечивало, и мешала разница в освещении – снаружи ярко, внутри темно. Разглядеть ничего не удалось.

Что-то отвлекло, мой среагировавший на движение взгляд скользнул вниз: к дому подъезжала кавалькада черных стальных мастодонтов, возглавляемая… ну кто бы сомневался.

На всякий случай я решил взглянуть на номера.

– Корабль, миленький, подберись поближе к той штуковине внизу.

И корабль снизился! Ура! Это действительно корабль, и по команде он перемещался в любом направлении. Дух захватило от перспектив, вытекавших из этого открытия.

В отношении номеров я не ошибся: тот самый черный «Рэндж» Задольского с комбинацией цифр и букв, за которую любой карьерист почку отдаст. Не свою, конечно, а своей матери. Под прикрытием телохранителей САМ выполз из открытой дверцы (точнее, выпал, учитывая высоту стольного жеребца английской конюшни).

– И вы только сейчас мне об этом сообщаете?! – донесся знакомый гулкий бас. – Я должен узнавать такое немедленно! Слышите? Не-мед-лен-но, фазер вашу мутер!

Матеря кого-то по сотовому, обширная фигура остановилась, губы выплюнули в трубку что-то совсем уж словесно нехорошее, и ни в чем не повинный телефон едва не почил в экстазе саморазрушения при свидании со стенкой.

– Отменяется. Едем в контору.

Охрана, получившая новый приказ, который, видимо, шел вразрез с прежним, засуетилась. Задольский полез обратно в машину. За ним бесшумно закрылась дверца, и стадо лоснящихся стальных динозавров отбыло восвояси, по пути клаксоном «крякнув» вахтеру, заведовавшему шлагбаумом жилого комплекса.

Хм. Задольский уехал. Супруга его, насколько мне известно, давно живет в Ницце, где семейство еще в бурные девяностые прикупило особнячок, ранее принадлежавший кому-то из особ царской семьи. Теперь жена сторожит собственность, живя в свое удовольствие, пока муженек живет в свое удовольствие здесь. Выходит, Сусанна, если дома, то одна. И, видимо, тоже использует обстоятельства на полную катушку, по семейной традиции живя в свое удовольствие. Яблоко от яблони и т.д. Бывают исключения, но известная мне особа подтверждала правило.

Недолго проследив за удалившимся караваном, я отдал приказ возвращаться. Распоряжение о невидимости, установленное с вечера, продолжало действовать, иначе меня засекли бы раньше, чем я проснулся, и мне было бы уже известно, как пули из разных видов оружия сказываются на жизнедеятельности корабля и его пассажиров – думаю, что крепкие ребята из кортежа не мечтали бы о лаврах первых людей-контактеров с иным разумом, а дрессированно изрешетили неизвестное нечто, зависшее напротив охраняемого объекта.

Корабль припарковался у знакомого балкона на третьем этаже. До мурашек на коже знакомого. Сусанна была такой фантазеркой.

Несмотря на охрану огороженной территории комплекса, третий этаж Задольский выбрал исходя из тех же соображений безопасности. Случайные воры не влезут, лифт поднимает быстро, а если вдруг сломается (такое даже с элитными лифтами бывает) – подниматься недалеко. Не зря нижние этажи, за исключением первого, всегда дороже прочих.

Как я ни всматривался внутрь квартиры, ничего не помогало. Поочередные взгляды прямо, слева, справа и сверху ситуации не прояснили, стекло жутко отсвечивало и ничего не показывало.

Риск, говорят, благородное дело. Я приказал:

– Ждать меня!

Длинный роскошный балкон, куда почти бесшумно ступили ноги, выглядел пустым. Это не склад барахла и несезонной резины, как в большинстве нормальных домов. Здесь были только пара ротанговых кресел со столиком и п-образные шкафчики по обе стороны. В проеме левого я на миг затаился. Как попасть внутрь пока не придумалось, для этого нужно дождаться, пока сердце успокоится.

Через пару минут произведение импровизации, помноженной на интуицию, которое в русском языке зовется «авось», направило мои стопы к крайнему из трех мощных стеклопакетов. Если заметят, прыгну назад. Подумают, померещилось. Всерьез мою рожу, возникшую из ниоткуда, никто не воспримет. А если кто-то воспримет, то не рискнет рассказать другим. Если только в качестве хохмы. Тогда ладно, я согласен, пусть считают, что в образе демона-мстителя являюсь по грешную душу, и, может, у кого-то совесть проснется.