Алексей Поляков - Каменный муравейник. Оптимистическая антиутопия

Сергей вздрогнул.

– Оль, не пугай так! – Сергей отвел взгляд от монитора и улыбнулся.

– Ты же успешно справился с первым заданием. Может, стоит отправить его этому Троллю и написать, что понятия не имеешь, что нужно сделать, чтобы Господь Бог, писавший, видимо, второй код, не…

– Не тряхнул как следует Гватемалу? Знаешь, если будет на то его воля – он, конечно, устроит там землетрясение, и нас с тобой не спросит. Но, во-первых, это больше похоже на игру. А, во-вторых… – чувствовалось, что Сергей подбирает слова.

– Что – во-вторых?

– Во-вторых, труды Чарльза Дарвина мне гораздо ближе и понятнее Библии.

– Но ведь и в них много нестыковок.

– Нестыковки можно найти в любой научной теории. Но главное отличие науки от религии – в том, что она, во всяком случае, пытается объяснить необъяснимые вещи. И, кстати, во многих случаях ей это удается. Если неудобный вопрос зададут ученому – он будет ставить эксперименты, сопоставлять факты – и в конце концов либо докопается до истины, либо, если у него хватит мужества, конечно – признает несостоятельность своей теории. В худшем случае – будет пытаться манипулировать фактами, подгоняя их под собственные идеи. Но недолго: подтасовки в научной среде не прощают. А вот если тот же вопрос зададут религиозному фанатику (я не имею в виду адекватных верующих), он промычит что-нибудь невразумительное, вроде «на все воля Господа» и будет считать свой долг перед Истиной на этом исполненным. Конечно, появление и Земли, и жизни на ней, и человечества можно списать на какой-нибудь высший разум – но, будь то Господь или зеленые человечки с Ориона, списать все на него – это не ответ, а уход от вопроса и попытка задвинуть его в область непостижимого. Пусть тогда попробуют объяснить, откуда появился этот самый высший разум.

– А его, видимо, породила эволюция?

– Очередная попытка увязать религию с наукой? Прекраснейший способ добиться того, чтобы тебя одновременно прокляли и святые отцы, и ученые мужи.

– Ладно, не буду тебя загружать философскими проблемами вселенского масштаба. Пока что, если я не ошибаюсь, и если Тролль – не тролль, решается вопрос куда скромнее: вернемся мы в весеннюю московскую слякоть или будем любоваться цветущими каштанами где-нибудь в трех тысячах километров к юго-западу. Тебе удалось разобрать хоть что-то из этого загадочного языка?

– Пытаюсь. И выводы совсем бредовые.

– Какие же?

– Процессор, для которого писались эти куски кода, должен быть невероятно сложен и огромен – хотя бы исходя из количества команд. На данный момент ничего подобного инженерами не создано и в ближайшую тысячу лет не предвидится. Пока что я сумел только разбить большинство команд на несколько логических групп. Каждая из них, по-видимому, отвечает за какие-то сходные функции.

– Неужели нет предположения, что могла бы делать хотя бы одна из них?

– Скажи, ты ведь пошутила по поводу «небесного ассемблера»?

– Нет. Это просто первое, что пришло в голову.

– Тогда, пожалуй, скажу. Я еще не разобрался до конца и не уверен. Пробовал наобум подставлять разные значения в кучи разных ячеек – что туда не ставь, выполнение программы идет как по маслу – в одном направлении. Как будто и не менялось ничего. Но вот эта группа команд… – Сергей с задумчивым видом отхлебнул из самодельной глиняной кружки успевший уже остыть отвар багульника. – Незадолго до того, как стал с ней разбираться, я открыл прогноз погоды по Кандалакше, посмотреть, что ждет нас завтра. Порядком уже подзадолбался, и вместо того, чтобы брать очередную партию цифр с потолка, скопировал вместо чисел, которыми они оперировали, значения температуры, влажности, скорости ветра, атмосферного давления и вообще все то, что нашел на страничке прогноза.

– И землетрясение в Гватемале не состоялось?

– Состоялось. Финал тот же, но код стал выполняться по-другому: та же функция в конце снова вызвалась, но совершенно иным способом. Задействовался новый кусок кода, который до этого не вызывался вообще, какие бы числа я туда ни ставил.

* * *

Небо было уже светлым, но до восхода оставалось немало времени: в высоких широтах солнце не показывается из-за линии горизонта почти моментально, а, медленно продвигаясь почти вдоль горизонта, поднимается едва заметно. Они встали до рассвета, чтобы подготовиться к длительной прогулке с целью изучить как следует окрестности, обследовать которые им до этого мешали насущные дела и недостаток снаряжения.