Александр Тихорецкий - Три шага к вечности

Судя по всему, удар был очень силен; несложно догадаться, что творилось на душе у нашего эзотерика-авантюриста. Итак, попытка подвижничества, наивные мечты компенсировать нематериальное материальным потерпели крах, покаяние обернулось воздаянием, принесено в жертву единственное близкое и родное существо – так или приблизительно так думал, наверно, он, глотая местный самогон и подписывая милицейские протоколы, – Тарновский слушал рассказ, варьируя вероятностями, угадывая развязку.

Ну да, ну да. А дальше, и вообще, все было очень грустно, хотя и вполне предсказуемо. Осень года и жизни, одиночество и неутешительные итоги. Вдалеке от дома, от родины. А тут еще припустили дожди, замаячила зима, и все сделалось так сложно, так трудно, так запутано и безотрадно, все навалилось вдруг и сразу; в один прекрасный день несчастный немец попросту сбежал. Бросив проект на конкурсного управляющего, а несчастную свою любимицу – на произвол судьбы. В качестве доверенного лица назначив приятеля Тарновского, благословив и наделив самыми широкими полномочиями. Тот отнесся к поручению со всей ответственностью, немедленно выставив изуродованную сироту на продажу, со знанием дела и энтузиазмом (он надеялся на процент со сделки) представляя интересы поручителя. Но всякий раз, как только переговоры вступали в заключительную фазу, ту самую, которая знаменуется подписями и передачей дензнаков, приходилось констатировать неудачу, причем из-за ерунды, по самым, казалось бы, нелепым и неправдоподобно абсурдным причинам. Не хватало финального аккорда, последнего хозяйского «ja» – то ли номера, оставленные Уве, успели измениться, то ли они с самого начала были неверными (форма мести? надежда? стыд?), но связаться с последним не представлялось никакой возможности. И раз за разом сделка срывалась, вызывая досаду (мягко говоря) и раздражение покупателей и продавца. Причем, последний к тому же еще и оказывался в абсолютно идиотском положении, в роли то ли мошенника, то ли собаки на сене, – стоит ли говорить, что очень скоро вся эта тягомотина ему надоела, и он попросту перестал размещать объявления. Заточив несчастного подранка в недра ангара и вручив его судьбу в руки Господа.

Тарновский дослушивал, уже стаскивая чехол с замершего в пыльном сумраке существа. Резонанс с чужим сознанием, ни с чем не сравнимое ощущение края и сопричастности рвали воображение, выбрасывали в кровь лошадиные дозы адреналина. Машина оказалась годовалым BMW 328icoupe, шикарного темно-синего, фиолетовой подмеси цвета, с шестицилиндровым двигателем и непривычно дорогим кожаным салоном. «Моей будет», – решил он, и, не слушая брюзжания приятеля, тут же стал воплощать свое решение в жизнь.

Он таки разыскал (кто ищет, тот всегда найдет) неуловимого Уве Дитриха, сумел с ним договориться (очень деликатно, виртуозно; в какой-то момент показалось, что тот плачет), и уже через пару недель оформил все документы. Еще через какое-то время закончился и ремонт – безобразные следы ужасной катастрофы были устранены, облик несчастной жертвы вновь обрел первозданное совершенство, и вот здесь-то Тарновского ждало горькое разочарование. Он так и не «почувствовал» свою машину. Не было, напрочь отсутствовало чувство локтя, то самое долгожданное и в таких случаях просто обязательное весомое внесознательного ощущения близости, густая и упругая сопричастность единения. Он радовался богатству приборной панели, комфорту салона, безупречности форм, ему льстили завистливые взгляды зевак и знатоков. Но всякий раз тянуло по душе холодком неприязни, стылой сыростью отчужденности. Он представлял, как раздраженно брюзжит двигатель, вырванный искрой зажигания из утренней дремы, как в надменной гримасе щурятся фары глаз, как брезгливо фыркает отработанным топливом выхлопная труба. И – самое главное – трудно было понять, что это: банальное привыкание-притирание или обида на прежнего хозяина, презрение ко всему неблагодарному человеческому племени.

Тарновский уже совсем было отчаялся, но тут в ход событий вмешалась судьба. Действующая жестко и решительно, разрешившая все довольно эффективным, хотя и несколько экстравагантным способом.

Однажды пришлось очень спешно ехать на западную границу области, где в открытом заседании тендерной комиссии решалась судьба крупного контракта – предмета давней и безуспешной охоты. Личное присутствие было обязательно – таким образом подчеркивалась серьезность намерений и приобретались дополнительные возможности. Надо ли говорить, что на этот раз было не до сантиментов, и Тарновский выжал из несчастной своей пленницы все возможное, только чудом избежав катастрофы, по сравнению с которой инцидент с ГАЗ-51 показался бы размолвкой в детском саду. И таки успел. Это, как, впрочем, и многое другое, решило вопрос в пользу «МегаЛинка» – домой он возвращался триумфатором, с подписанным контрактом и приятной усталостью от хорошо выполненной работы. В мыслях уже роились сладостные картины праздничного ужина и бутылки шампанского в ведерке со льдом, однако, у урагана, пришедшего откуда-то со Средиземноморья (какова преамбула!), были на этот счет свои соображения. Еще пару минут назад чистое и солнечное небо вдруг налилось свинцом, раскололось кардиограммами молний, ветер задул с такой силой, будто задался целью смести с земли все живое. Нечего было и думать – куда-то ехать, пришлось сбросить скорость до минимума, а потом, и вовсе остановиться на обочине.