Лю Цысинь - Вечная жизнь Смерти

Впоследствии Ифань объяснит ей, что она ощутила «временной вакуум». Длительность этого события невозможно измерить, поскольку в течение него времени не существует.

В тот же самый момент она почувствовала себя звездой, схлопывающейся в сингулярность. Масса ее самой, Гуань Ифаня и челнока приблизилась к бесконечности.

А затем воцарилась темнота. Сперва Чэн Синь решила, что у нее что-то случилось с глазами. Она поверить не могла, что внутри челнока может быть так темно — до того темно, что она не видит даже собственного носа. Чэн Синь позвала Гуань Ифаня, но коммуникатор скафандра молчал.

Ифань руками нашарил во тьме голову Чэн Синь. Ей показалось, что их лица соприкоснулись. Она не сопротивлялась — наоборот, обрадовалась. Затем поняла, что Ифань всего лишь пытается с ней поговорить. Передатчики скафандров вышли из строя, остался единственный способ общаться — сдвинуть шлемы, чтобы звук проходил сквозь стекло.

— Не бойся! Не паникуй! Слушай меня и не шевелись! — услышала Чэн Синь сквозь скафандр. По интонациям она поняла, что Ифань кричит, но до нее доносился лишь слабый шепот. Потом почувствовала, как астроном повел рукой, после чего в кабине появился свет. Он исходил от предмета в руке ученого — полоски длиной с сигарету. Чэн Синь узнала в ней лампу химической люминесценции — в аварийном комплекте на «Ореоле» были такие же. Полоску сгибают, и лампа начинает светиться.

— Не двигайся! Скафандры перестали подавать кислород. Дыши помедленнее. Я сейчас заполню кабину воздухом. Это недолго!

Ифань передал светящуюся лампу Чэн Синь, выдвинул ящик рядом со своим креслом и достал из него металлический баллон, похожий на маленький огнетушитель. Он повернул кран, и из баллона стали извергаться потоки белого газа.

Чэн Синь задышала чаще. Весь доступный ей воздух находился в шлеме, и чем глубже она вдыхала, тем сильнее задыхалась. Она инстинктивно поднесла руку к защелке шлема, но Ифань вовремя ее остановил. Он снова обнял ее — на этот раз, чтобы успокоить. Девушка представила себе, что тонет, а он ее спасает. В холодном свете лампы она увидела его глаза — значит, они уже почти на поверхности. Чэн Синь чувствовала, как растет в кабине давление воздуха. Когда она уже готова была потерять сознание, Ифань раскрыл и ее шлем, и свой собственный. Оба глубоко вдохнули.

Придя в себя, Чэн Синь взглянула на металлический баллон. К горлышку крепился древний механический манометр со стрелкой. Стрелка указывала на зеленый сектор.

— Кислорода из этого баллона надолго не хватит, — сообщил Ифань. — Кабина очень скоро остынет. Нам нужно сменить костюмы. — Он рывком поднялся с кресла и вытащил из задней части кабины два металлических ящика. Открыл один — в нем лежал скафандр.

Современные скафандры — как в Солнечной системе, так и здесь — были очень легкими. Если в костюме не создавать положенного давления, отсоединить небольшой модуль жизнеобеспечения и снять шлем, то такой космический наряд мало чем отличается от повседневной одежды. Однако скафандры в ящиках оказались тяжелыми и неудобными, наподобие тех, что производились в Общую Эру.

В воздухе заклубился пар от дыхания. Чэн Синь сняла свой легкий костюм и ощутила пронизывающий до костей холод в кабине. Надеть тяжелый скафандр оказалось непросто, понадобилась помощь Ифаня. Девушка чувствовала себя ребенком, нуждающимся в помощи взрослого мужчины — давно забытое ощущение. Прежде, чем Чэн Синь надела шлем, Ифань объяснил ей, где находятся рукоятка подачи кислорода, рычажок герметизации, регулятор температуры, выключатели связи и освещения и так далее. В этом скафандре не было никакой автоматики, всё управлялось вручную.

— В нем нет ни одной микросхемы, — сказал Ифань. — Сейчас наши компьютеры, как электронные, так и квантовые, не работают.

— Почему?

— Скорость света в данный момент не превышает двадцати километров в секунду.

Ифань помог Чэн Синь пристегнуть шлем. Она совсем замерзла. Астроном включил подачу кислорода и обогрев, и молодая женщина почувствовала, что оттаивает. Ифань стал облачаться в свой скафандр. Он действовал споро, но после того, как он надел шлем, прошло какое-то время, прежде чем заработала связь. Впрочем, обоим было не до разговоров, пока их остывшие тела не отогрелись.

Облачение оказалось до того тяжелым и жестким, что оставалось только удивляться, как вообще в нем можно двигаться при нормальной гравитации. Чэн Синь воспринимала свой скафандр не столько как одежду, сколько как дом — единственное место, где она могла укрыться. Химическая лампа, плавающая по кабине, начала тускнеть; тогда Ифань включил фонарь на своем шлеме. В тесноте кабины Чэн Синь подумала, что они словно доисторические шахтеры, попавшие в завал глубоко под землей.