Кир Булычев: Чудеса в Гусляре. Рассказы

Слово имело какую-то магическую силу. Это было отвратительное слово, лживое, злое. Павлыш понимал, что оно не может к нему относиться, потому что… потому что его ждут. Его ждет Глеб Бауэр, и Кира Ткаченко, и штурман Батурин - без Павлыша они тоже погибнут. И если когда-нибудь придет сюда корабль, а он обязательно придет, но будет поздно, если придет сюда корабль, то они найдут тела второй вахты в анабиозных ваннах, найдут тела погибших, поймут, что кто-то оставался на корабле и потом исчез. Будут его искать - и, конечно, никогда не найдут. Даже если планету заселят, множество людей будет жить на ней, построят города и проложат дороги - все равно никто никогда не найдет доктора Павлыша, тридцати четырех лет, шатена, рост сто восемьдесят три, глаза голубые…

- А ну хватит, - сказал себе Павлыш. - Так можно думать до рассвета.

Надо было выбираться. Павлыш понял, что совсем не собирается погибать в этой проклятой яме. Следовало отыскать выход из ловушки. Вот и все.

Твердый песок за спиной. Больше рисковать нельзя. Никаких движений вперед, - только назад, к берегу.

Павлыш попробовал поднять руки. Это можно было сделать, но с трудом, песок был тугим и тяжелым. Павлыш попытался подгребать руками вперед, но лишь глубже ушел в жижу, и пришлось снова замереть, чтобы побороть вспышку паники, сжавшую мозг. Паника была иррациональна - тело, ощутившее близость гибели, начало метаться.

Павлыш переждал панику на борту. Он уже знал, что сильнее ее, он оставался на капитанском мостике - бунтари же бесцельно бегали по палубе и размахивали руками. И тут неожиданно ноги, пальцы ног, ощутили твердую почву.

- Великолепно, - сказал Павлыш, успокаивая бунтарей и трусов, гнездившихся в его теле. - Я же вам всегда говорил, что эта трясина не бездонна. Обычная яма. Мы стоим на дне и теперь спокойно и неторопливо пойдем обратно.

Сказать было легче, чем сделать. Песок не хотел отпускать Павлыша и тянул его вниз, в глубину, дно было скользким и ненадежным. - Но Павлыш все-таки сделал шаг вверх по склону ямы и, сделав его, понял, что он чертовски устал. Особенно мешал груз жижи. Почему-то представился водолаз, медленно идущий в глубине…

- Стойте, - сказал Павлыш. - Мы догадались.

Через минуту правая рука пробилась сквозь песок и нащупала кнопку подачи воздуха. Павлыш выжал ее до отказа и не отпускал, пока воздух, сдавливавший горло, грозящий выжать из орбит глаза, останавливающий сердце, не наполнил скафандр настолько, что следующий шаг наверх дался значительно легче…

С Павлыш отпустил кнопку подачи воздуха лишь тогда, когда вылез по пояс из зыбучего песка и, стерев свободной рукой грязь с шлема, увидел огонек. Тот горел.

Павлыш долго сидел на берегу, вытянув ноги и позволяя волнам накатываться на них. Он улыбался, не мог не улыбаться и несколько раз поднимал руки, чтобы убедиться, как им легко и свободно живется на воздухе.

Река текла в море так же спокойно, как и раньше, и совершенно невозможно было угадать место недавнего заточения. Песок разгладился, смирился с потерей пленника - ждал новых жертв.

Но главная задача так и не была решена. Река преграждала дорогу, и реку следовало перейти, чтобы продолжить путь по ровному берегу, начинавшемуся снова в каких-то ста метрах от Павлыша.

Отдышавшись, Павлыш поднялся и пошел по песку к кустам. Раковинки трещали под башмаками, и шорохи впереди, треск ветвей, писк приближались, становились все явственней. У самой кромки кустарника Павлыш остановился, вспомнил, что в пистолет мог набиться песок. Вытащил, провел рукой по стволу. Ствол был чист.

Павлыш шел, держась подальше от щебечущей, безобидной на вид речки, поднялся на невысокий холм и остановился перед стеной кустов. Кусты протянули навстречу колючки и сухие ветви, они стояли тесно, словно воины, встречавшие врага. Павлыш попытался раздвинуть кусты, но ветви цеплялись колючками друг за друга, пришлось пожалеть, что не надел перчаток.

Провозившись несколько минут у стены кустов, тщетно стараясь отыскать в них лазейку, Павлыш с отчаяния полоснул по ним лучом пистолета. Луч прорезал в кустарнике узкую щель, поднялся белый столб дыма, и кусты настороженно затихли. Павлыш включил шлемовый фонарь и увидел, как кустарник - единое целое - залечивал рану, как тянулись через щель пальцы ветвей, когти колючек, осыпались на землю мертвые сучки и на их месте вырастали свежие побеги.

Луч фонаря привлек тварей, и Павлыш впервые увидел, как вылетают они из кустарника сквозь возникающие в непроницаемой стене отверстия, которые исчезают вновь, будто захлопывается дверь.