Кир Булычев: Чудеса в Гусляре. Рассказы

«Теперь надо дать сигнал, - думал Павлыш. - Надо пустить ракету, зажечь прожектор. Надо позвать на помощь».

Но ракет нет. А если они и есть, то поиски их займут еще несколько суток. Прожекторы разбиты. Есть фонарь, даже два фонаря, но оба слабые, шлемовые. Но что же, начнем со шлемовых фонарей.

Павлыш довольно долго стоял у открытого люка, закрывая и открывая ладонью свет и свободной рукой отмахиваясь от тварей, лезших на свет, как мотыльки. Огонек не реагировал - светил так же ярко и ровно. Хозяева его явно не догадывались о том, что кто-то потерпел неподалеку бедствие. Потом, хоть это уже и вряд ли могло помочь, Павлыш вытащил из корабля множество предметов, которые могли гореть, и поджег их. Костер был вялым - в воздухе было слишком мало кислорода, да и твари, слетевшиеся словно на праздник, бросались в огонь и обугливались, шипели, как мокрые дрова. Павлыш перевел весь свой запас спирта и после десяти минут борьбы с тварями бросил эту затею.

Он отошел к люку и глядел на огонек. Он не мог к нему привыкнуть. Огонек был из сказки, окошком в избушке лесника, костром охотников… А может быть, отсветом под котлом людоеда?

- Ладно, - сказал Павлыш тварям, шевелившимся живой кучей над еще теплыми обуглившимися дверцами шкафчиков, книгами и сувенирными медведями. - Я пошел.

Хорошо, когда есть решение, которое можно принять. Раньше и этого не было. Решение требовало действий, многочисленных, разнообразных и спешных.

Во-первых, Павлыш отправился в анабиозную камеру. Поход к огоньку мог продлиться часа три, и за это время ничто не должно было нарушить спокойный сон подвахтенных. Если что-нибудь с ними произойдет - пропал весь смысл похода. Павлыш подключил к блоку питания камеры уже порядком севшие аварийные аккумуляторы. Проверил стабильность температуры в ваннах, контрольную аппаратуру. Насколько Павлыш мог судить, камере ничто не угрожало. Даже если Павлыш будет отсутствовать целый месяц. Правда, человеку, идущему в трехчасовую прогулку по берегу моря, не к чему планировать на месяц вперед, но прогулка предполагалась несколько необычная, - Павлыш не без оснований думал, что станет первым человеком, путешествующим ночью по берегу здешнего моря.

Затем следовало позаботиться о собственном снаряжении, запасе воды и пищи, вооружения (на корабле удалось разыскать лучевой пистолет, но Павлыш с училища в руках такого не держал). Наконец, надо было задраить сломанный люк так, чтобы слон (если по ночам здесь бродят слоны) не смог бы его отворить,

Закончив дела, Павлыш выбрался наружу и неожиданно почувствовал почти элегическую грусть. Затянувшиеся сумерки - а им, видно, и конца не будет - или негостеприимный мир во множество разновидностей черного и серого цвета, и единственной родной вещью этом пустынном царстве был искалеченный «Компас», печально гудящий под порывами ветра, одинокий и беспомощный.

- Ну-ну, не расстраивайся, - сказал кораблю Павлыш и погладил корпус, изъязвленный аварийной посадкой. - Я скоро вернусь. Дойду по бережку до огня и обратно.

Огонек горел ровно, ждал. Павлыш в последний раз проверил поступление кислорода - его хватит на шесть часов, в крайнем случае можно дышать и воздухом планеты. Хоть это неприятно и весьма вредно. Павлыш вытащил пистолет, прицелился в камень на берегу и выстрелил. Луч полоснул по камню, распилил пополам, и половинки его засветились багрово и жарко. Тогда Павлыш привел в действие сконструированную им за последние полчаса систему запоров, которой бы позавидовал любой неандерталец. Люк заскрипел и закрылся. Все. Пора было идти.

Павлыш разгреб башмаком кучу обгоревших тварей - костер давно уже погас и остыл. Павлыш перепрыгнул через него - не из молодечества - хотел узнать, достаточно ли надежно все приторочено?

Удобнее идти было по самой кромке пляжа. Здесь волны, забегавшие языками вялой пены, спрессовали песок, и он был упругим и твердым. Фонарь был пока не нужен, - и так было видно все, что нужно увидеть, - бесконечная полоса песка, темная вода слева, черный кустарник на дюнах справа. И так до бесконечности, до огонька.

Павлыш прошел несколько десятков шагов, остановился, оглянулся на корабль. Тот был велик, непроницаем и страшно одинок. Несколько раз Павлыш оглядывался - корабль все уменьшался, мутнел, сливался с небом, и где-то в конце первого километра пути Павлыш вдруг понял, как мал он, беззащитен и чужд морю. И ему стало страшно и захотелось убежать к кораблю, скрыться в люке. И он вдруг понадеялся, что забыл что-то очень важное для пути, ради чего, хочешь не хочешь, придется возвратиться. Но пока придумывал, зашевелился стыд, заскребла под ложечкой совесть, - возвращаться никак было нельзя, и тогда Павлыш попытался представить себя женой Лота, уверить, что обернись он - превратится в соляной столб. И к утру его слижут жадные до кристаллической соли обитатели кустов.