Кир Булычев - Чудеса в Гусляре. Рассказы

Павлыш решил петь. Пел он плохо. И после второго куплета кустарник замолк. Песок разматывался под ногами ровной лентой, порой язык волны доползал до ноги путника, и Павлыш сворачивал чуть выше, обходя пену. Один раз его испугало белое пятно впереди. Пятно было неподвижно и зловеще. Павлыш замедлил шаги, нащупал рукоять пистолета. Пятно росло, и видно было, что нечто черное, многопалое высунулось из него, готовясь схватить пришельца. Но Павлыш все-таки шел, выставив вперед пистолет, и ждал, чтобы пятно первым решилось на нападение. Павлыш был здесь новичком, а для новичка самое неразумное начинать пальбу, ибо это еще никого не спасало.

Пятно оказалось большой раковиной, а может, и панцирем какого-то морского жителя. Несколько тварей ползали по нему. Они и показались Павлышу издали щупальцами пятна.

- Кыш, несчастные! - сказал Павлыш тварям, и те послушно снялись, улетели к кустам, приняв Павлыша, видно, за крупного хищника, любителя морской падали.

Из-под раковины выскакивала всякая жадная мелочь, удирала к воде. В темноте не разобрать ни форм, ни повадок - некоторые тонули, растворялись в пене, другие фосфоресцировали и светящимися пятнами суетились у берега.

После случая с раковиной Павлыш почувствовал себя уверенней - обитатели моря и кустов были заняты своими делами и на Павлыша нападать не собирались. Павлыш понимал, что уверенность его зиждется на заблуждении - ведь если существуют раковины, то есть твари, которые этими раковинами питаются. А если есть твари, то кто-то пожирает их. И еще кто-то пожирает тех, кто питается тварями. И так далее.

Прошел уже час с тех пор, как Павлыш покинул корабль, позади по крайней мере пять километров пути. Единственное, что всерьез беспокоило сейчас Павлыша, - то, что огонек не приближался. Так же далек был черный мыс, так же ровна полоса песка…

И тут Павлыш увидел реку.

Вначале был шум. Он примешивался к однообразному ритму прибоя и насторожил Павлыша. Потом Павлыш увидел и саму реку. Вливаясь в море, река разбилась на множество рукавов, мелких и быстрых. Берег выдавался в море небольшим полуостровом. Между рукавами и с обеих сторон дельты земля была покрыта темными пятнами лишайника, травой. Переход не представлял вроде бы трудностей, но когда в нескольких метрах от воды нога Павлыша вдруг провалилась по щиколотку, он понял, что от реки можно ждать каверзы.

Уже следующий шаг дался труднее. Песок стал податливым, вязким, он с хлюпаньем затягивал ногу и с сожалением выпускал ее.

«В конце концов, - подумал Павлыш, - мне ничего не грозит. Я в скафандре и, даже если провалюсь где-нибудь поглубже, не промочу ног».

И не успела эта мысль покинуть голову, как Павлыш потерял опору под ногами и провалился по пояс. И это было еще не все: попытка вылезти из этой ловушки вперед заставила погрузиться еще на несколько сантиметров. Скафандр был мягким, и жижа, поймавшая в плен Павлыша, давила на грудь, подбираясь к плечам. Павлыш вспомнил, что в подобных случаях охотникам, угодившим в болото, всегда попадается под руку сук или хотя бы куст. Сука поблизости не было, но куст рос впереди, метрах в трех. Павлыш рассудил, что у куста должно быть тверже, и прыгнул вперед.

Наверно, со стороны прыжок его выглядел странно: существо, ушедшее по грудь в песок, делает судорожное движение, вырывает несколько сантиметров тела из плена, продвигается на полметра вперед и тут же почти полностью пропадает из виду.

Прыжок был ошибкой, простительной только потому, что Павлышу никогда раньше ни с болотами, ни с зыбучими песками сталкиваться не приходилось. Теперь над поверхностью, чуть колышущейся, вздыбливающейся пузырями, виднелась лишь верхняя половина шлема и кисти рук. Павлыш скосил глаза и увидел, что черная граница песка медленно, но ощутимо поднимается по прозрачному забралу. Павлыш пока не беспокоился - все произошло так быстро и внезапно, что он просто не успел толком обеспокоиться. Стараясь не делать лишних движений, потому что каждое движение лишь погружало его глубже, Павлыш повернул голову к далекому мысу. Огонек светил. Ждал. Пришлось задрать голову, над песком осталась лишь верхушка шлема с ненужной антенной, настроенной на корабль, в котором никто его не услышит. И еще через несколько секунд огонек пропал. И все пропало. Было темно, страшно тесно и совершенно непонятно, что же делать дальше.

Страх пришел с темнотой. Павлыш понял, что дышит часто и неглубоко, не хватало воздуха, хотя это и было неправдой - баллоны добросовестно выдавали ровно столько воздуха, сколько положено. Шлем был достаточно тверд, так что угроза погибнуть от удушья не возникала. Погибнуть… И как только это слово промелькнуло в мыслях, то зацепилось за что-то в мозгу и осталось там. Погибнуть. А ведь в этой яме можно в два счета погибнуть.