Гораций Голд - У финишной черты

— Вы шутите? — спросил он, используя ту же усмешку, с которой встречал незадачливых клиентов, когда его предсказания, бывало, не подтверждались. — Разумеется, когда я чуть не выпал из седла.

Он заметил, что доктор, медсестра и санитар несколько расслабились.

— Я ДОЛЖЕН написать книгу, — продолжая улыбаться, заявил Клокер. — Подумать только, какие эксцентричные идеи могут возникнуть в голове! А кстати, как я себя вел?

— Неплохо, — ответил санитар. — Когда я увидел, как вы без умолку разговариваете в комнате вашей жены, я решил, что это заразно и грешным делом решил поискать другую работу. Но доктор сказал, что у меня слишком устойчивая психика, чтобы сойти с ума.

— То есть, я не создал вам никаких проблем?

— Не-а. Все, что вы делали, так это трепались о своих безумных скачках. Я почерпнул довольно много интересного. Черт, да вы просто дока в этих делах, любой бы захотел вас послушать, денежки никому не помешают!

— Я рад, что хоть кому-то оказался полезен, — и Клокер обратился к доктору: — Когда я смогу выйти отсюда?

— Сначала вам нужно будет пройти ряд тестов.

— Ну, так тащите их сюда, — уверенно потребовал Клокер.

Тесты оказались достаточно хитроумными, чтобы из них стало понятно, верит ли он все еще в свои видения. Но, как только Клокер догадался об этом, пройти их оказалось пустячным делом.

— Ну, что? — спросил он, покончив с вопросами.

— Вы в порядке, — резюмировал доктор. — Только постарайтесь не волноваться так о вашей жене, избегайте переутомлений и побольше отдыхайте…

Перед тем как покинуть больницу, Клокер должен был увидеть Зельду. Ей, очевидно, удалось сделать запись начального этапа обучения, потому что теперь она перешла к балетным движениям, которыми она овладела, должно быть, годам к десяти.

Он поцеловал ее в безразличные губы, зная, что сознание Зельды и душа ее пребывают где-то далеко в пространстве, и она не могла ни чувствовать, ни слышать его. Он ощутил неимоверно глубокую тоску, доброе искреннее желание оказаться с ней рядом — все те эмоции, которые недоступны были людям, находящимся под контролем.

— Я вызволю тебя, моя родная, — сказал он. — Я ведь тебе не говорил, но тот большой дом на Риверсайд Драйв все еще продается. У нас будет время пожить в нем вместе, и мы не станем лишь отдельными сносками в истории. Увидимся… как только я покончу со всем этим.

Идя по коридору, он слышал легкий перестук ее ног в балетках, и этот ритм продолжал стучать в его голове всю дорогу от больницы до города.

КЛОКЕР убедился, что финансовое состояние его было довольно плачевным, к тому же он давно не собирал информацию для своего листка. Да, впрочем, это его не волновало. Были проблемы посущественнее.

Он старательно изучил газеты, прежде чем дать себе время подумать. Новости были скверными, как обычно. Стоило ему закрыть глаза, и он мог представить себя сгорающим в эпицентре ядерного взрыва, видеть города и деревни, исчезающие в ослепительном, все уничтожающем пламени. Насколько он сейчас понимал, Барнс, Хардинг и все остальные работали недостаточно быстро: мир исчезнет прежде, чем они сумеют составить хотя бы половину намеченного архива.

Первое, что он должен был сделать — это снова выпустить свой бюллетень. Однако, главное, что ему действительно было необходимо — это написать историю пережитого опыта, все как есть, и отправить в журнал.

Когда он, наконец, начал работу над информационным листком, ему пришлось сократить данные о скачках до нескольких колонок, а остальную часть заполнить прокламациями с воззваниями.

— И вы что, хотите в таком виде отправить это в печать? — спросил наборщик, глядя на копию, которую ему дал Клокер. — Вы уверены?

— Уверен, разумеется, уверен. Готовьте к выпуску и постарайтесь напечатать пораньше. Я удваиваю тираж.

— Удваиваете?

— Именно так.

Когда издание поступило в продажу, Клокер ошивался поблизости от крупных киосков на Бродвее, наблюдая, как его клиенты покупают выпуск и пробегают по нему взглядом, но с таким изумленным видом, как будто все ипподромы в стране сгорели дотла одновременно.

Здесь его и нашел Док Хокинс.

— Клокер, мой мальчик! Ты даже не представляешь, как мы все волновались за тебя. Но я рад видеть, что у тебя все в порядке.

— Спасибо, — рассеянно сказал Клокер. — Мне жаль, что я не могу сказать того же о тебе и обо всем человечестве.

Доктор рассмеялся.

— Нет необходимости беспокоиться за нас. Мы уж как-нибудь, помаленьку.