Гордон Диксон - Лалангамена

А ветер, продолжая петь для нее свою песню, нес ее вперед, и она плавно плыла в воздушном потоке. И вдруг вспомнился Колль. Марис вздрогнула, потеряла равновесие. Она заколебалась, сорвалась вниз, резко подалась вверх, пробуя потоки в поиске прежней уверенности и ругая себя. Все было так чудесно — неужели все кончается?… Ведь это ее последний полет… Он должен быть лучшим. Но все было напрасно, она потеряла уверенность, и ветер-любовник оставил ее.

Марис рванулась наперерез шторму, напрягая до боли каждый мускул, набирая высоту и скорость. Если тебя покинуло чувство ветра, лететь так близко от воды опасно. Марис выбивалась из сил, и, лишь когда вдали мелькнули скалистые очертания Эйри, она поняла, как далеко ее завела захватывающая борьба с ветром.

Эйри — одинокая голая скала в море, словно огромная каменная башня в окружении злобного прибоя. Ничего не приживалось здесь, кроме гладкого мха. Только птицы гнездились в глубоких расселинах и на самой вершине построили свое гнездо летатели. Ни один корабль не мог пристать здесь, и только крылатые — люди и птицы — делили вершину.

— Марис!

Она взглянула вверх и увидела Дорреля. Темные на фоне неба крылья падали прямо на нее. В последний момент она увернулась и легко ушла в сторону. Доррель со смехом бросился вдогонку вокруг скалы, и Марис тут же забыла про усталость и боль, растворившись в волшебной радости полета.

Когда они наконец приземлились, с востока с воем налетел ветер, ударил дождь, жаля холодными каплями их лица и руки, и только тогда Марис почувствовала, что совсем замерзла. Они без посторонней помощи приземлились на мягкую землю в выдолбленной посадочной яме, и Марис протащило целых десять футов в образовавшейся грязи. Минут пять ушло на то, чтобы подняться и распутать тройные ремни крепления. Потом она старательно привязала крылья к колышку и принялась их складывать. Когда она закончила, руки ее ныли, зубы стучали от холода, и Доррель, заметив это, нахмурился.

— Ты издалека? — спросил он, перекидывая свои аккуратно сложенные крылья через плечо. — Наверно, летела все время впереди шторма, устала, и я не должен был тебя отвлекать. Извини, не сообразил, хотя мне и самому досталось от ветра. Ты в порядке?

— О, все нормально. В самом деле устала немного, но сейчас все нормально. И я рада, что встретила тебя. Хорошо полетали, мне этого не хватало. В конце было тяжело, я даже думала — упаду. Но хороший полет лучше любого другого отдыха.

Доррель рассмеялся и обнял ее за плечи. Марис почувствовала, какой он теплый после полета, и задрожала еще сильнее. Он понял и теснее прижал к себе.

— Пойдем внутрь, пока ты не превратилась в ледышку. Гарт принес несколько бутылок кивы с Шотана, и одна, должно быть, уже горячая. С кивой мы тебя быстро согреем.

В большой общей комнате было, как всегда, тепло и сухо, но пустовато. Гарт, небольшого роста мускулистый летатель, лет на десять старше Марис, сидел у огня один. Он поздоровался, и Марис попыталась ответить на приветствие, но горло словно перехватило, зубы свело от холода, и она не могла выдавить из себя ни слова. Доррель подвел ее к огню.

— Как последний идиот, я не давал ей приземлиться. Она совсем замерзла, — произнес он, торопливо стаскивая с себя мокрую одежду. Потом достал из стопки у огня два больших полотенца и спросил: — Кива горячая? Налей нам немного.

— С какой стати я буду тратить на тебя киву? — проворчал Гарт. — Вот Марис я налью: она красивая девушка и отличный летатель.

И он шутливо поклонился Марис.

— Придется потратить, — отозвался Доррель, растираясь полотенцем. — А то, знаешь, вдруг у кого-то кружка ненароком опрокинется…

Гарт огрызнулся, и какое-то время они еще препирались по старой привычке. Марис не слушала — все это было не в первый раз. Она отжала волосы и сидела, завороженно глядя на быстро исчезающие причудливые пятна влаги на горячих камнях. Потом перевела взгляд на Дорреля, пытаясь запечатлеть в памяти его образ: тонкую мускулистую фигуру летателя, быстрые перемены выражения его лица, пока он шутливо переругивался с Гартом. Заметив на себе ее взгляд, Доррель обернулся, глаза его потеплели, и последняя ядовитая реплика Гарта осталась без ответа.

— Ты все еще дрожишь, — сказал Доррель, легонько касаясь ладонью подбородка Марис. Он забрал у нее полотенце и накинул ей на плечи. Гарт, доставай бутылку из огня, не то она лопнет, и наливай!

Киву разлили в большие каменные кружки. От первых же глотков горячего, сдобренного специями и орехами вина по венам растеклись тоненькие ручейки огня, и Марис перестала дрожать.