Валерий Сабитов - Миражи мира Яви

Он постучал согнутым пальцем по грани куба и продолжил бодрее:

— Вот Иван Антонович, ещё на Земле будучи, полагал: минералы все — а не только чисто кристаллы — живые существа. Только ритм бытия у них медленнее намного, чем у человека. Ведь так, Иван Антонович?

Ефремов не сразу, но согласно кивнул. А Демьян, довольный своим домом, добавил:

— Только вот Иван Антонович не объяснил механизм появления кристаллов. Да и никто другой. Вот — вчера их тут не было, а сегодня есть. Да ещё и с комнатами да удобствами для человека внутри. Можно, я процитирую?

Он встал у входа в свой дом-кристалл, кашлянул и принял позу актёра-чтеца.

— Из «Дороги ветров», недавно осилил эту многомудрую книгу. Там так написано: «Убогими и наивными кажутся перед этой величественной картиной религиозные легенды о мгновенном сотворении человека и животных. Однако не менее наивны и предположения современных «учёных»-метафизиков о быстром, внезапном появлении разных видов, возникающих по мановению ока из совершенно других организмов».

— Это я по поводу одного горе-академика написал, — Ефремов смутился, потёр пальцем морщинку на лбу, — Я от него недалеко ушёл. Всё же я не исключаю сотворения. Но считаю, что в него входит и эволюция. Творение — естественный процесс!

— Акт во времени то есть, — заметил Демьян, — А время откуда? Оно всегда? До начала начал?

Он потер лоб ладонью по-ефремовски и сказал, без видимой связи с темой разговора:

— А у них тут коммуникации удобно устроены. И экономно. Вода течёт, когда под кран ладонь подставишь. Или встанешь под лейку в душе. Айлы провели на Арде Ману водопровод и канализацию. Работает почти как здесь. А сами умываются в речках, родниках, озерах… Задумаешься тут.

Ефремов наведался в Ананду и вернулся в одежде местного колорита. В чём-то похожем на голубой балахон с синей каймой.

— Не могу так больше. Какова хламида? Иду в народ. Хочу понять, чем они живут. Не в цветах и кристаллах ведь дело, — сказал он Нуру и исчез на несколько суток.

Но прежде согласился на поддержание постоянной связи с Нуром. Возможности айлов он уже воспринимал как естественные, природные, а не магически-потусторонние.

К возвращению Ефремова из «хождения в народ» Вёльв приготовил сюрприз. На побережье прибыли все двенадцать его братьев, испытавших на Земле заключение внутри хрустальных черепов. Ефремов пожал каждому руку, уже не воспринимая болезненно факт, что большинство обитателей Станны превышают его ростом, комплекцией и силой. Но не только голосом, мимикой он выражал разочарование:

— Планету вовсе не интересует присутствие инопланетян. Странно это. У нас бы ажиотаж поднялся. У вас каждый день пришельцы?

Тринадцать во главе с Вёльвом молча обменивались информацией переменой цвета лиц.

— Мы, тринадцать, — сказал после паузы Вёльв, — имеем привилегию отсоединяться от общего, планетного поля информации. По желанию. Как сейчас. Говори, Ефремов.

— Я посетил два десятка жилищ, беседовал со многими на улицах. Вы утверждаете психическое единство вашего человечества. Но я увидел иное, — семейный индивидуализм. Он есть и на Земле, но далеко не в такой степени. У вас действует свой моральный кодекс?

Слова его вызвали улыбки всех тринадцати. Ответил Вёльв:

— Да и нет. Кодексы насаждаются. А у нас — потребность. Нравственная. И в основе — духовная. Потому что выделен приоритетный слой знания. У нас ни конфессий, ни трактовок, ни нововведений. Строгое следование Букве в Духе. Нур и его оперативный отряд нас поймут. Шойля на нашей планете и быть не может.

Ефремов решил не вступать в далёкую для себя тему и повернул разговор. Выводы, сделанные от знакомства с народом Станны, он не считал окончательными.

— Я смотрел и задавал простые вопросы. Я видел всюду, — пусть и чуждую мне, — красоту. И впервые предположил, что красота — не критерий определения истины. А ведь был убеждён в этом всю жизнь. Здесь переворачивается всё моё сознание. У каждого — своя просторная комната. Не имеет значения, из дерева она или из кристалла. Семейных кроватей нет. Правильно, это нонсенс. И никаких усадеб с пристройками-мастерскими. Вы сделали множество центров для труда. В которых можно и уединиться. Но всё-таки главная ячейка общества у вас — семья. Как мне сообщили, после той катастрофы не было ни одного сбоя. Верность, — и никаких разводов. А живёте вы удивительно долго. Отец или другой глава семьи планирует замужество дочери. Или как оно называется… Отец жениха устанавливает размер того, что у нас называется выкуп. Почти абсолютная патрилинейность! Как в таких условиях каждый ощущает себя прежде всего единицей общепланетного социума, не понимаю. Вы — гайяне!!!