Пол Андерсон - Робинзоны Вселенной (Сборник)

На небе загорались звезды. Чужие звезды. Звезды другой галактики, или, возможно, другой части Земной галактики. Что за высокомерие: Земной галактики! Это отголосок древних и очень живучих предрассудков, помещавших человека, единственное и возлюбленное дитя антропоморфного Бога, на плоскую Землю в неподвижный центр мироздания.

Но, возможно, у Бога много детей. И возможно, некоторые из них умеют делать гипнотические кристаллы. И всякие другие вещи…

От того, что звезды были чужими звездами, они не стали менее красивыми. Они светили все так же холодно, без сострадания. Но в этом — то и крылась часть их красоты — апофеоз отчуждения. Водородные бомбы, лондонские зимы, человеческие страхи и надежды, даже межзвездные похищения — все это ровным счетом ничего не значило для этих светлых огней вечности.

Авери чувствовал, что еще очень не скоро ему удастся воспринять случившееся как свершившийся факт. Он уже ощущал его реальность — в смысле неоспоримой реальности происходившего с ним в последнее время — но не мог поверить в это сердцем. От Лондона его отделяло, судя по всему, много световых лет. Это ничего не значило. С тем же успехом это могла бы быть какая — то сотня или даже пара тысяч миль. Далеко. Какая разница, расстояние не поддавалось воображению.

Но он никак не мог осознать, что со всех практических точек зрения Лондон — и как символ, и как реальное место — перестал существовать. Умом Авери понимал, что шанс вновь увидеть этот город (да и вообще Землю) очень и очень мал. И однако, в его ушах еще стоял грохот подземки, гул большого города эхом отдавался в каждом ударе его сердца. Он гадал: что — то с ним случится, если, или точнее, когда он оставит надежду — не нечто конкретное, а туманную, частично неосознанную надежду, что когда — нибудь, как — нибудь он найдет свой дом. К своему безграничному удивлению, Авери первый раз в жизни ощутил себя членом большой семьи по имени человечество. Странное это ощущение — понять, что ты — ребенок, волею судеб заброшенный далеко — далеко от родного очага. Но все — таки он не полностью потерял контакт с человечеством: он же не один, с ним еще трое людей. Глядя на них, Авери пытался угадать, какие сомнения и беспокойства терзают сейчас их души.

У Барбары была бутылка виски. По правде говоря, у Барбары было почти шестьдесят бутылок виски. Они устилали дно ее сундука так же, как сигареты у Авери. Почему — то Авери не думал, что Барбара может пить. Дело не в том (как объяснила Барбара, доставая бутылку), что она алкоголичка или даже просто «любит выпить». Ей просто — напросто необходим костыль, на который можно опереться. Хоть какой — то костыль в мире, где она должна вечно играть одну и ту же роль в нескончаемом телесериале о госпитале, готовом принимать воображаемых пациентов, пока все население Англии не станет душевнобольными, или прикованными к постели, или и теми и другими одновременно.

Барбара сидела рядом с Томом у входа в палатку, которую он окрестил «женским общежитием». Оба они держали в руках стаканы с виски. Авери и Мэри сидели всего в нескольких ярдах в стороне, у входа в «мужское общежитие». Авери тоже вертел в руках стаканчик, на дне которого плескалось немного виски. Но Мэри упорно отказывалась от алкоголя. Она с тревогой поглядывала на Барбару, уже четвертый раз подливавшую себе из бутылки. Но пока что виски, похоже, на Барбару не действовало. Том, однако, выглядел довольно унылым. В плане виски он не отставал от Барбары.

На какое — то время общая беседа угасла. Они сидели и молчали. Но вот Авери подбросил дров в костер, к небу полетел столб веселых искр, и Барбара встрепенулась.

Она тяжело вздохнула, потрясла головой и внезапно сказка:

— Нам придется придумывать имена.

— Извини, не понял? — недоуменно спросил Авери.

— Флора и фауна, глупый. Все эти красивые картинки рассказывают, какие растения и животные водятся в этих краях и на что они пригодны… или не пригодны… Но там нет названий. Мне кажется, это очень важно, чтобы все животные имели свои названия. Иначе как, черт возьми, мы будем о них говорить?

— В этом предложении что — то есть, — заметил Том. — Совершенно сбивает с толку трепаться о шестиногом кролике, который на кролика вовсе не похож… если вы поняли, что я имею в виду.

— Ты пьян, — тут же заявила Мэри.

Том засмеялся.

— Я лавировал, лавировал и все — таки вылавировал, — выговорил он с довольным видом, словно ученый, выдвинувший новую революционную теорию.