Джек Вэнс - Кларджес

Амаранта Анастасии де Фанкур вернулась в гардеробную и плотно закрыла за собой дверь. Она чувствовала приятное возбуждение усталости, подобное ощущению пловца, вернувшегося на солнечный пляж из пронзительно-холодного прибоя. В целом и в общем пантомима удалась, хотя не обошлось и без запинок. Кроме того, возможно, следовало бы добавить четвертый эпизод…

Анастасия настороженно напряглась. Вместе с ней в помещении был кто-то еще, какой-то незнакомец. Она заглянула за перегородку, отделявшую будуар от небольшой приемной. На софе в глубине приемной сидел, сгорбившись и обняв колени, очень высокий человек с большой высоколобой головой.

Амаранта Анастасии подошла к нему, снимая на ходу белую шапочку с помпоном и распуская ворох темных локонов: «Господин Райнхольд Бибюрссон! Ваше посещение для меня — большая честь».

Бибюрссон медленно покачал головой: «Нет-нет. Вся честь принадлежит вам, а мне следовало бы извиниться за непрошеное вторжение. Но я не буду извиняться. Астронавты редко подчиняются условностям».

Амаранта Анастасии рассмеялась: «Я могла бы с вами согласиться, если бы знала, какие условности вы имеете в виду».

Бибюрссон задумчиво отвел глаза в сторону. Анастасия подошла к зеркалу будуара и увлажнила кремом полотенце. Стирая белый грим с лица, она вернулась туда, где сидел Бибюрссон.

«Я не умею красиво говорить, — произнес астронавт. — Я мыслю не словами, а образами, и передать эти образы словами очень трудно. Мне приходится нести вахту — днями, неделями, месяцами. Я обязан следить за тем, чтобы на корабле все было в порядке, пока ученые и прочие звездоплаватели спят в своих ячейках. Так оно лучше для всех».

Амаранта Анастасии скользнула в кресло: «Надо полагать, вам очень одиноко».

«Мне есть чем заняться. На корабле много работы. Кроме того, я делаю аквефакты. И слушаю музыку. Сегодня вечером я увидел ваше представление, и оно меня удивило. Потому что только в музыке я находил красноречивую возвышенность, изысканную сложность…»

«Этого и следовало ожидать. Пантомима во многом напоминает музыку. И мим, и композитор пользуются символами, абстрагированными из действительности».

Бибюрссон кивнул: «Совершенно верно».

Амаранта Анастасии наклонилась поближе к астронавту и заглянула ему в лицо: «Вы — странный человек, гениальный человек. Почему вы пришли ко мне?»

«Я пришел, чтобы позвать вас собой, — с величественной простотой сказал Бибюрссон. — В космос. «Отважный» загружают провизией и топливом; мы скоро вылетим к Ахернару. Я мог бы взять вас с собой, чтобы мы жили в черных небесах, усыпанных звездами».

Анастасия скорбно улыбнулась: «Я такое же подлое животное, как все остальные».

«Мне трудно в это поверить».

«Но это так». Она встала и положила руки ему на плечи: «Кроме того, я не могу покинуть своих суррогатов. Эмпатия прервется, наши души безвозвратно разойдутся в разные стороны — больше не будет отождествления, непрерывности сознания. И я не посмела бы взять их с собой — риск тотальной трансформации слишком велик. Таким образом… — она устало махнула рукой, — меня сковывают цепи моей свободы».

В коридоре послышались шаги; дверь распахнулась — раздался резкий голос: «Красивая картина, ничего не скажешь!»

В дверном проеме стоял, обозревая гардеробную, амарант Абеля Мондевиля. Он сделал шаг вперед: «Якшаешься с бородатым пугалом огородным! Обнимаешься с ним!»

Амаранта Анастасии разозлилась: «Абель! Ты выходишь за границы дозволенного!»

«Подумаешь! Моя прямота в тысячу раз лучше твоей ненасытной похоти!»

Бибюрссон поднялся из кресла и печально сказал: «Боюсь, я вам испортил вечер».

Мондевиль издал короткий лающий смешок: «Не задирайте нос! Вам и вам подобным давно пора указать на место!»

Послышался третий мужской голос — из-за спины Абеля выглянул Винсент Роднэйв: «Анастасия, мне нужно с тобой срочно поговорить!»

Амарант Абеля обернулся: «Еще один?»

Винсент напрягся, его остроносое лицо поморщилось: «Уважаемый, вы ведете себя оскорбительно!»

«Разве тебя можно оскорбить? Что ты тут делаешь?»

«Не вижу, почему бы я должен был перед вами объясняться».

Абель шагнул к молодому человеку; Винсент Роднэйв, на голову ниже и в два раза уже в плечах, не отступил. Анастасия бросилась к ревнивцам и протиснулась между ними: «Вы ведете себя, как петухи! Сейчас же прекратите! Абель, убирайся!»

Амарант Абеля пришел в ярость: «Ты это мне говоришь?»