Здравко Сребров - Роман одного открытия

Вдруг побледнев как полотно, с горящими сдержанной решительностью глазами, д-р Синилов впился глазами в Белинову и будто с усилием, горя внутренним огнем, который молодая женщина заметила с беспокойством, хрипло прошептал:

— Я люблю вас, Нона Белинова, — и это так неожиданно для меня, что я готов на преступление ради вас… — Он, казалось, задыхался. — Я знаю, как это отвратительно, жестоко и… безнадежно. Но этот демон неудержим — я должен вам это сказать. — Он продолжал тихо, делая очевидные усилия говорить спокойно: — Вы — необыкновенная женщина, не знаю, заслуживает ли вас Белинов. Вы не похожи друг на друга… — Легкий румянец вдруг появился у него на лице, а глаза померкли. — Этот брак — несчастие для вас, и я не могу удержаться… не сказать вам этого.

И вдруг, словно его охватила слепая, необузданная страсть, он весь вспыхнул, зрачки его расширились, и в глубине его взора заблестел зловещий огонек.

Он резко повысил голос:

— То, что я вам скажу — страшно, — проговорил со злобной улыбкой д-р Синилов и, словно сорвав с петель дверь, побелевший, он отдался жестокой цепи мыслей: — Я ненавижу Асена Белинова — дико, животной ненавистью… и — это я подменил ампулы… Из ненависти, или из любви к вам, или по иной причине — это, мне кажется, не имеет значения… Асен Белинов не будет иметь успеха — он слишком непрактичен и слаб. Но я не понимаю эгоизма этих людей — изобретателей, идеалистов… Они проходят мимо подлинного страдания других, разрушают их жизнь, чтобы достигнуть свою идею-фикс. Разве Асен Белинов хоть на секунду подумал о вас, женщине, которая имеет право на свою личную жизнь! Запер вас в клетку своих фантазий, отнимает у вас жизненные силы ради фикции… За это я его ненавижу. А может быть, это слепая ревность от того, что вы принадлежите другому… — На мгновение утихнув, он вздохнул: — Все самое лучшее на свете принадлежало бы вам… Почему я не встретил вас раньше на своем пути!.. — Тут в глазах его снова вспыхнул огонь жестокости. — Я ненавижу этих отживших людей, вышедших из моды как потертые сюртуки. Архитекторов, не зарабатывающих денег, одичавших лесничих, идеалистов-психопатов… Вырезать загнивший аппендикс — это ничто, а вздыхать о будущем — это верх человечности… Я бы мог им помешать отнимать у вас настоящее право на жизнь, если бы вы захотели… Я выбросил эти дьявольские ампулы, которые чуть было не соблазнили и меня, выбросил в помойную яму… Я воспользовался и вашей служанкой — лицо врача искривилось в улыбке, выдавая наглость, которую он хотел скрыть…

Нона Белинова застыла неподвижно, потрясенная этой смесью исповеди с чудовищной, циничной искренностью, которая неожиданно обнажилась перед ней. Сначала она испугалась при виде потерявшего всякое чувство такта д-ра Синилова. Постепенно глаза ее загорелись гневом.

— Я должна вам указать на дверь, д-р Синилов — как могли вы быть таким подлым!.. — прошептала она, глядя отчужденным взглядом на молодого врача. — Не понимаю, на каких иллюзиях вы строите свои низкие помыслы… И не смейте говорить об Асене, — голос молодой женщины сорвался, — умоляю…

Взором, в котором горел какой-то первобытный, неотразимый огонь, он удивленно окинул расплакавшуюся от обиды женщину. Его жестокая улыбка исчезла. Что-то подобное боли смертельно раненного животного показалось ей в его глазах. Он побледнел, лицо его стало серо-пепельным, и, вдруг охваченный неудержимым болезненным чувством, сел на диван, закрыв лицо руками.

Молодая женщина смутилась. Она молча глядела на сидящего перед нею человека, пораженная его страданиями, словно поняла и простила… Где-то в глубине этой женской души зародилось бесконечное сострадание, и взгляд ее исполнился невыразимой болью. Сама не сознавая, какому чувству она подчиняется, она склонилась над молодым врачом со сдержанным участием, как будто перед нею был непослушный и неразумный ребенок. Она положила руку на голову склонившегося человека и тихо прошептала:

— Уходите, д-р Синилов, прошу вас, уходите сейчас же. И забудьте свои неразумные надежды. Предоставьте мне самой справляться со своей судьбой…

Как во сне д-р Синилов поднял на нее потемневший взор, встал против нее, и движением, заставившим ее затрепетать в необъяснимой слабости, медленно, обеими руками, коснулся ее волос. Прежде чем Нона Белинова осознала, что происходит, он обхватил ее голову и впиваясь горящим взором в потемневшие глаза женщины, приблизился к ее полуоткрытому рту, медленно шепча: