Натали Хеннеберг: Солнце Туле

Ответа не последовало.

— Ну, это естественная реакция, — прокомментировал неунывающий доктор. — Вы злитесь на самого себя и, разумеется, на меня. Но это хорошо, это замечательно, это просто великолепно! В возрасте 500 лет — это ведь ваш настоящий возраст? — у вас уже не должны были наблюдаться подобные рефлексы. Следовательно, моя сыворотка начала действовать. А теперь я выдам вам один небольшой секрет: мы, то есть, Комитет Защиты Здоровья Свободных Звезд, используем эту сыворотку только при наличии достаточных оснований для ее применения. Согласитесь, не имеет смысла продолжать жизнь одряхлевшим типам, ни на что не пригодным с самого младенчества. Это было бы плохой услугой и для Земли, и для всей Галактики. Моя сыворотка предназначена исключительно для цвета человечества — для великих учёных, для людей искусства, для героев. А разве вас нельзя отнести — и с полным основанием — сразу ко всем этим категориям? Разве вы не побеждали сразу на всех фронтах чёрные силы зла? Разве всю вашу жизнь нельзя сравнить с величественной поэмой?

Никакого ответа.

— Ладно! — воскликнул несколько нервным тоном доктор. — Вы можете, конечно, молчать, если вам так хочется. Я знаю, что вы молчали в лаборатории на Нептуне, где разрабатывали свои головокружительные проекты. И вы молчали за пультом управления крейсером, когда атаковали Чёрные Орды. И… В общем, я хочу сказать, что все наши службы находятся в полном вашем распоряжении. Для того, чтобы обрести новую молодость, чтобы начать новую жизнь, вам достаточно поставить свою подпись вот под этим официальным заявлением — обычной пустяковой бумажкой. Это стандартная процедура, не имеющая никаких последствий. Простая формальность. Сразу же после этого вы сможете снова устремиться в пространство — молодым, могучим, в ореоле славы. Вы проживете ещё одну бесконечную жизнь, Солнце-Соллер!

Для того, чтобы сильнее и надежнее зацепить его, он коварно использовал легендарное прозвище астронавта. Да, каждый из героев имел нечто вроде клички, широко известного в Галактике прозвища; кто был Галактом, кто Ракетой, кто — Звездой…

На мгновение перед тусклым взором бедолаги раскрылось бесконечное пространство, пронесся вихрь солнц — голубых, зеленых, пурпурных; закрутились спирали туманностей, промелькнула вся бесконечная Вселенная, которую он так любил и которую вот-вот должен был потерять. Все это он пережил в одно короткое мгновение: взлет галактического крейсера, распахнувшиеся перед ним черные бездны, устремившиеся навстречу загадочные мрачные планеты, укутанные тяжелой вуалью облаков и увенчанные короной молний.

«Вы сможете прожить еще одну жизнь» — сказал ему искуситель. Но сколько лет в действительности они могли подарить ему? Сколько веков? Или сколько дней? А потом? Снова этот провал, снова падение в бездну в капкане дряхлого изношенного тела? Снова смерть, которая придет к нему так неспешно, потому что она почти забыла о своих обязанностях…

На почерневших губах выступила липкая розовая пена. Как трудно было найти несколько слов, этих единственных нужных слов… Составить из них предложение…

Соллер прошептал:

— Я не хочу прожить ещё одну жизнь.

На него снова опустилась ночь. Сыворотка перестала действовать, но она заметно продлила агонию. Он опять почти ничего не видел, и язык у него во рту снова онемел. Но он был в состоянии слышать. Хотя и еле-еле, но все же слышать. За ватной стеной, неумолимо обволакивавшей его, где-то рядом по кабине бегал доктор Мист, заламывая в отчаянии руки и негромко повизгивая от огорчения. Длинный, с тонкими конечностями, он походил на паука, но носатым профилем напоминал скорее ворона. Зрачки у него были желтыми и светились в темноте — это были единственные проблески света, которые улавливали в охватившем его мраке полумёртвые зрачки Фрэнка Соллера.

— Я не понимаю! — кричал доктор. — Такой человек, как вы! Такой могучий ум! — Он сознательно подбирал самые банальные выражения, которые мог понять даже слабоумный старик. — Вы что, почему-то боитесь поставить свою подпись? Боитесь, что ли, потерять свою бессмертную душу? Да это же простая формальность, я уже говорил вам! Перед любой операцией врач старается на всякий случай обезопасить себя. В свое время, встречались оригиналы, которые требовали пересадить им плавники от акул Ахерона; потом они неожиданно стали вести себя совсем, как эти акулы — со всеми вытекающими отсюда последствиями… Ну, вы понимаете — пришлось пустить в ход сети, гарпуны, механизмы для разделки туш… Семьи этих ненормальных подняли страшный шум… Всегда откуда-то появляются эти семьи! Правда, я надеюсь, что ваш случай будет исключением — вряд ли у вас осталась где-то семья… Поэтому ваша подпись будет вашим личным обязательством, и только. Впрочем, к черту подпись! Скажите просто, что вы согласны. Да, у меня есть под рукой портативный стереомагнитофон. Или качните головой — он достаточно чувствителен, чтобы уловить даже незначительный шорох. Нет? Ну, хорошо, тогда вы потеряете всё. Вы слышите — всё!