Роберт Силверберг - И рушатся стены [сборник]

Он уставился на химерианина, который лежал на полу и облизывал языком губы.

Чувствуя, как в Берхарде все сильнее нарастает гнев, Чандлер встал рядом с ним, чтобы попытаться воспрепятствовать возможному взрыву.

— Сядьте, Джефф. Это бедная скотина не нарочно опрокинула ваш стакан.

— Заткнитесь, — рявкнул Берхард. — Они уже не первый раз проделывают это. — Он схватил химерианина за лацканы и поднял его с пола, голова туземца почти на тридцать сантиметров возвышалась над Берхардом. — Вы изо всех сил стараетесь разозлить меня, верно? — заорал Берхард.

— Отпустите его, Джефф, — сказал Чандлер.

— Ну ладно, я его отпущу!

И Берхард швырнул туземца через зал, тот врезался в стол и замер, сжавшись в узел, на полу, в то время как бутылки и стаканы каскадом полетели вниз, разбиваясь со звоном.

Чандлер замахнулся и ударил Берхарда по лицу. Берхард тоже упал на пол, из уголка его рта потекла струйка крови.

Спасибо, сказал кто-то.

— Всегда рад помочь, — машинально ответил Чандлер.

Но тут же он понял, что никто не нарушал тишину, окутавшую зал казино.

Спасибо. Наконец-то нас кто-то защитил от него .

Чандлер медленно повернулся, уже понимая, кто это говорит, и вопросительно посмотрел на гротескного инопланетянина. Инопланетянин поглядел на него в ответ и спокойно кивнул.

— Это ведь была телепатия, не так ли? — спросил Чандлер, когда, наконец, дотащил похожего больше на труп инопланетянина в свою комнату и бросил на диван.

Берхард холодно смотрел, как Чандлер берет хиронианина и утаскивает его, но не сказал ни слова.

Хиронианина звали Оран, и был он наполовину пьян, а наполовину безумен. Он пускал слюни, смеялся, плакал и ругался, но постепенно начал утихать.

Да, это действительно телепатия, раздался в голове Чандлера тихий голос.

— Значит, я был прав, — сказал Чандлер.

Инопланетянин засмеялся. Чандлер внимательно разглядывал его нелепую фигуру, похожую, скорее, на клоуна, больше двух метров высотой, которая растянулась на диване и медленно подергивала всеми конечностями поочередно.

— Ваши люди считают мой народ сумасшедшим, — медленно вслух сказал инопланетянин. — Но сумасшедшие — это вы. Ваш народ уничтожил мой народ, — без всякого выражения добавил он.

— Как это так?

— От вас постоянно исходит затаенное чувство ненависти. Наша единственная вина была в том, что мы видим ее.

Инопланетянин закрыл глаза и свернулся клубком, как эмбрион. Чандлер терпеливо ждал и, наконец, инопланетянин выпрямился.

— В те годы я не мог мыслить так логично, — продолжал хиронианин. — Мой народ — а почему вы излучаете такое любопытство? — мой народ жил здесь прежде, чем пришли вы и начали строить колонию. Мы никогда не разговаривали вслух — только мысленно, как сделал я, когда поблагодарил вас. Но вы пришли и уничтожили нас. Мы изучили ваши мысли, ничем не смогли помочь им — и наши умы были взорваны ужасом ненависти, которую мы увидели в вас. Мы сошли с ума.

Чандлер опустился на стул. Хиронианин задергал ногами, пытаясь встать и уйти, но Чандлер сконцентрировал на нем свои мысли, и это помогло. Инопланетянин успокоился.

— Вы первый, кто узнал, что у нас есть чувство сорн . Мы жили в тесном ментальном сообществе, зная и разделяя мысли и эмоции каждого его члена. И когда первые земляне приземлились на нашей планете и вышли приветствовать нас, мы, как обычно, расширили на них наше сознание, заглянули внутрь и угодили в бездну грязи, лежащую на дне их умов. Но я говорю слишком много. Позвольте мне уйти, пожалуйста.

Инопланетянин снова с трудом принял сидячее положение.

— Подождите, Оран, — мысленно велел Чандлер.

— Вы слишком сильны для меня, — вслух сказал инопланетянин. — Я чувствую давление вашего сознания на мое, а я недостаточно силен, чтобы сопротивляться. Все земляне подобны вам.

— Это правда — то, что произошло с вашим народом?

— Я не землянин, Чандлер. Я могу говорить только правду.

— И все они... Все были уничтожены?

Оран заколебался.

— Так да или нет? — настойчиво спросил Чандлер.

— Нет, — ответил Оран. — Некоторые бежали в пустыню и спрятались там. Ни один землянин никогда не узнает, где именно.

Внезапно инопланетянин побледнел и стал почти ярко-белого цвета. Чандлер понял, что хиронианин принял его мысли даже раньше, чем они вышли из подсознания.

— Нет. Я не могу отвести вас туда. Не могу!

Оран отвернулся и судорожно зарыдал. Чандлер принялся расхаживать взад-вперед по комнате, а в голове начала медленно складываться картина — картина, которую, как он уже понял, инопланетянин принял задолго до того, как она заняла свое место в более грубом и незрелом уме землянина.