Роберт Силверберг - И рушатся стены [сборник]

— Я Джефф Берхард, — дружелюбно сказал он. — А вы Дэйн Чандлер, верно?

Чандлер кивнул. Берхард был почти так же высок, как и он сам — около двух метров ростом — и, очевидно, в юности был очень сильным человеком. Теперь часть мышц превратилась в жир, но он все еще, казалось, поддерживал хорошую форму. Чандлер решил, что на вид ему лет шестьдесят, отметив при этом, что волосы Берхарда преждевременно поседели.

— Рад познакомиться с вами, Чандлер. Добро пожаловать на Хирон и все такое прочее. Кеннеди, вероятно, уже оценил вас и одобрил к этому времени. Он на такое способен.

— Ну, вот вы и познакомились, — улыбнувшись, сказал Кеннеди и ушел.

Покончив с формальностями, оба мужчины мгновение постояли, пристально оглядывая друг друга. Чандлер решил ничего не говорить, пока не начнет Берхард. Наконец, тот снова опустился на диван и принял свободную позу.

— Вы знаете кого-либо в колонии, Чандлер? Я имею в виду, есть ли у вас здесь какие-нибудь друзья?

— Нет никого, — ответил Чандлер. — Да и нигде у меня нет друзей, о которых стоило бы упомянуть.

Берхард слегка улыбнулся, и Чандлеру показалось, что в этой улыбке сквозила жалость.

— Я имел в виду вовсе не то, — резко сказал он. — Просто у меня никогда не находилось времени, чтобы с кем-нибудь подружиться. Я всегда был один в космосе, кроме тех случаев, когда жил на Земле, а вы знаете, что такое жизнь на Земле.

— Семь миллиардов человек на планете, пригодной для трех. Конечно, я знаю. Но здесь нас всего лишь несколько тысяч. Что вы умеете делать? — спросил вдруг Берхард. — Я здесь один из организаторов работ.

— Я думаю попытаться работать строителем. Я хочу помогать строить колонию Хирона. — Он откинулся на спинку дивана, тоже вытянул ноги и приложил все усилия, чтобы на лице появилась восторженная улыбка.

Бернхард нашел ему работу в строительном проекте, и Чандлер добросовестно попытался подружиться с людьми, с которыми вместе работал, но это было бесполезно. У Дейна Чандлера возникло то же самое чувство, что и в космосе, — что между ними стоит стена, которой он отделен от остальной части мира и сближения с любым человеком на новой планете. Даже Бернхард заметил это и как-то сказал напрямик.

— Я не могу понять вас, — сказал он однажды ночью в Казино Развлечений. — Я прожил с вами три недели, но вы для меня все еще почти что незнакомец.

Чандлер потягивал свой напиток и ничего не говорил.

— Например, — продолжал Бернхард, — вы пошли работать в космосе. Но вы так и не рассказали мне, где летали или где служили. Вы были одиноки, об этом вы упомянули, но весьма неопределенно. Что значит одиноки? Разве вы не задерживались в портах достаточно долго, чтобы познакомиться с женщинами...

— Перестаньте, — сказал Чандлер.

Берхард заказал себе еще одну порцию.

— Нет, мне кажется, это важно. В самом деле, почему вы оставили работу в пространстве?

— Космическая усталость, — сказал Чандлер. — Слишком много одиноких полетов.

— Понятно, — протянул Бернхард. — Вы можете подумать, что я просто любопытствую...

— Я так и подумал.

— Но я стараюсь вам помочь.

— Спасибо, — сказал Чандлер.

Он допил стакан и откинулся на спинку стула. Казино было заполнено смеющимися колонистами, и среди них, точно белые нити, пересекающие черную материю, шлялись несколько туземцев, аляповато одетых и дико выглядящих.

— Почему вы так и не познакомились с людьми, с которыми работаете, Чандлер? — настойчиво продолжал Берхард. — Могу держать пари, что вы даже не знаете их по именам. Не так ли?

Внезапно Чандлер почувствовал ненависть к Берхарду.

— Так. Я совершенно прав, — сказал Берхард. — Они для вас не люди, а просто лица. Мне кажется, именно в этом ваша проблема: вы слишком долго прожили вдали от людей, поэтому не умеете с ними общаться. Если бы вы не были все время так замкнуты, то могли бы... — Берхард внезапно прервал себя. — Поосторожней, ты, неуклюжий идиот!

К столику подошел туземец и, бесцельно махая руками в воздухе, перевернул стакан Берхарда, облив ему колени. Придя в бешенство, Берхард поднялся и одним быстрым движением уложил на пол высокую, тощую фигуру. В баре тут же немедленно стих смех, и сотни пар глаз повернулись к нему.

— Я слишком долго терпел вас, идиотов! — изо всех сил заорал Берхард. — Почему вы так и не научились избегать нас?