Александр Филиппов - Сказка без чудес

Надежда Игоревна внимала визитёру с застывшим, словно профиль древнегреческой богини на мраморной гемме, лицом.

— Конечно, манипулируя статистическими данными, вы сохраняли видимость благополучия на вверенной вам в управление территории, — продолжал меж тем Люций Гемулович. — Более того, вы со своим фрайером-губернатором танцевали так самозабвенно, что завалили важнейшее поручение федерального центра — передачу в областную собственность Заповедного бора. Не говоря уже о повальной пьянке, устроенной вами на заседании Законодательного собрания. Это вообще что-то новенькое, невиданное прежде в истории постсоветской России!

Барановская, не прерывая и не оправдываясь, слушала внимательно, покусывая пухлую губку, а гость в чёрном резал правду-матку, с которой, как ни крути, приходилось соглашаться.

— Завтра… нет, вероятнее всего, послезавтра, когда официально, по всем информационным каналам, будет объявлено об отставке губернатора Южно-Уральской области, и молите бога, что бы ни с формулировкой «за утрату доверия», президент назначит нового исполняющего обязанности главы региона. Не исключено, что того же депутата Государственной думы Карасонова. А что? Он молодой технократ, вхож в высшие круги власти. А ведь вы ему, углядев в нём главного конкурента Курганова на выборах губернатора несколько лет назад, изрядно крови попортили! Угадайте с первого раза, как этот Карасонов, вступив в должность, лично с вами поступит?

Надежда Игоревна, найдя в себе силы, гордо вскинула подбородок, усмехнулась высокомерно — мол, тоже мне, напугали! Не пропаду!

Однако улыбка вышла какой-то кривой, жалкой, да и губы подрагивали предательски, а в уголках глаз блеснули скатившиеся некстати слезинки.

А Люций Гемулович добивал вице-губернатора беспощадно:

— Вас не просто вышибут в два счёта из этого мягкого, согретого теплом вашего жаркого тела, кресла. С большой долей вероятности, против вас возбудят ещё и уголовные дела. Сами понимаете — был бы человек, а статья найдётся! А дальше, — увлечённо блестя очками, вещал советник полпреда, — получив соответствующую команду, «силовики» вцепятся намертво. Начнутся повальные обыски и у вас дома, и прежде всего вот здесь, на рабочем месте. Выемка документов, изъятие опечатанных компьютеров. Следователи в самые первые дни, когда свежи ещё будут воспоминания о вашем прежнем статусе, начнут разговаривать с вами вежливо. Потом, со временем, всё резче и резче. И однажды, после очередного допроса, вас выведут из кабинета следователя уже в наручниках. Отвезут в автозаке, в зарешеченной клетке, в следственный изолятор. И водворят в одну камеру со старыми зечками, татуированным отребьем, с нарушенной в результате многолетней изоляции от мужского общества сексуальной ориентацией…

Помолчав, и дав возможность вице-губернатору во всей полноте представить картину грядущего грехопадения, завершил монолог совсем уж безжалостно:

— Таким образом, вы, Надежда Игоревна, словно боевой конь почившего в бозе полководца, будете похоронены ритуально в одной могиле со своим визави-губернатором. Вчерашние лизоблюды, стремясь потрафить новому начальству, нанесут на эту братскую могилу много мусора. И никакой ветер истории никогда не развеет его!

И тут Барановская не сдержалась всё-таки, стукнула по столу кулачком, побелев от гнева лицом:

— Вы… вы что себе позволяете?! Что за ахинею вы мне плетёте?! Про арест, сокамерниц нетрадиционной ориентации… Сам, твою мать, педрила несчастный!

Однако Люций Гемулович на вспышку собеседницы отреагировал неожиданным образом.

Он захохотал — мелким, квакающим, но искренним смехом. Хохотал так, что голова его затряслась, запрыгала на затылке седая косичка, зеркальные очки чуть не слетели с носа, и ему пришлось придерживать дужки пальцами, затянутыми в чёрные, мягкой кожи, перчатки.

— Ох, Надежда Игоревна, голубушка, уважили, повеселили, — молвил он с лёгкой одышкой сквозь смех, продолжая тонко, по-бабьи, всхлипывать. — Выпустили коготки, показали волю, характер… как раз то, что нам нужно!

Барановская, только что оскорбившая советника полпреда, и сжёгшая таким образом, как думала она, за собой все мосты, выпустив пар и пригасив гнев, поинтересовалась уже другим тоном, прищурившись подозрительно, с усмешкой человека, которому терять нечего:

— Кому это — вам?

Люций Гемулович, посерьёзнев мгновенно лицом, и даже сняв солнцезащитные очки, глянул пронзительно на вице-губернатора своими рубиновыми глазами.