Песах Амнуэль - Смещение

Подобные чувства испытывал каждый, а Вита еще и жила прошлой жизнью Лиз, но ей было легче других — ненужное пока знание она инстинктивно отбрасывала, происходившее было для нее игрой, самой интересной, самой любимой, самой…

— Мамочка, — пробормотала Вита, прижимаясь к Лауре, — мы ведь вместе?

Конечно, милая, подумала Лаура, и Вита кивнула. Я это ты. Ты это я.

— Теперь представьте, — продолжал Эверетт, — бесконечное число частей Ястало манипулировать функцией распределения. Яеще не стал единой бесконечной сутью. Для этого требуется время, в течение которого Я-метавидуум полностью осознáю свою суть и смогу действовать в многомирии как единый разум. Это время, скорее всего, достаточно велико. Во всяком случае, больше нескольких дней, потому что процесс осознания начался, когда Явскрыл конверт, и Япрочитал текст. Явсе еще не полностью осознал даже себя. Явсе еще думаю не только вместе, но и каждый сам по себе. В разных ветвях Ясдвигаю максимум распределения чуть иначе. В принципе, в одну сторону, потому что релаксация идет, и ее не остановить. Но с разными скоростями в разных мирах.

— Господи… — пробормотал Алан, прикрыв глаза ладонью. Он увидел свет, свет был черным, и чернота ослепила.

— Господи… — пробормотала Ализа и расплакалась. Она плакала, и ей становилось легче.

— Господи… — пробормотала Лаура, поняв, что хотел сказать Эверетт-Алан-Шеффилд-Карпентер-Ализа.

— Мамочка… — улыбнулась Вита.

И это, продолжал Эверетт молча, не было смысла говорить вслух, они — он — Японимал без слов. Это означает, что распределение колеблется, возникают автоколебательные процессы, на которые Яповлиять не могу. Автоколебания возрастают и разрушают миры. Каждую ветвь. Любую. Волновые функции взаимодействуют. Новое равновесие наступит, релаксация произойдет, но это будут ветви, не похожие на те, что были.

— Но, — попытался возразить Карпентер, — люди помнят свою реальность и уверены, что ничего не изменилось. Реальность меняется только для нас, а для всех остальных…

Он не закончил фразу, поняв ее бессмысленность. Автоколебания могут стать запредельными, и миры начнут разрушаться, чтобы прийти к новому равновесию и новой функции распределения. Воспоминания начнут рваться так же, как будут рваться и сшиваться реальности.

Мир погибнет.

Мир выживет. Но станет другим.

Может — даже наверняка! — новое равновесие будет более совершенным. Но — другим. Хотим мы — Я— этого?

Марк встал. Марк расправил плечи. Марк подошел к отцу, смотревшему на сына с возраставшим удивлением. Роли переменились.

— Хью, — сказал Марк, взяв отца обеими руками за лацканы пиджака — жест, о котором и помыслить не мог в юности. — Хью, ты темнишь, верно? Ты недоговариваешь. Мы одно — да. Но не все, верно? Откуда ты взялся, отец? Ты умер полвека назад. Здесь и сейчас тебя быть не может. Или, ко всему прочему, ты открыл, как перемещаться во времени?

Он крепко держал отца за лацканы, и — удивительно — Эверетт не только не сопротивлялся, он положил обе ладони поверх рук постаревшего сына и гладил его пальцы.

— Отпусти его, — сказал Алан. — Он не явился ни из прошлого или из другой ветви. Если бы не было нас — всех нас, которые Я,— не появился бы и он.

Шеффилд приоткрыл правый глаз и кивнул. Карпентер громко выдохнул и с присвистом вдохнул. Лаура что-то шептала на ухо дочери, Вита слушала и улыбалась, глядя не на мать, а на застывшего, как статуя командора, Хью.

— Это решение волнового уравнения для метавидуума со смещенным максимумом распределения. Верно, Хью? Порождение подсознания. Я же видел — в Принстоне. Сначала возникла тень. Тень была, а человека не было. Наше общее подсознание тогда еще только формировало решение. Когда я пришел к Ализе — помнишь, дорогая? — вы уже выглядели почти человеком. Этакий призрак, Тот, Кто Пришел Со Мной. Ализа вас еще не видела — я прав, дорогая? — но вы уже были. Без вас метавидуум не смог бы сформировать связи, вы нас всех объединили — ваша память, ваше прошлое, ваш ум. Когда в этом кабинете распечатали конверт с формулами, возникло столько миров, сколько последствий для мироздания могло иметь это ваше действие, доктор Шеффилд. Именно тогда начал формироваться метавидуум — Я.

Алан подошел к окну. Улица изменилась. Люди внизу шли по тротуарам, ехали на велосипедах, легких открытых электромобилях, транспортный поток выглядел незнакомо редким. С высоты Алан не мог разглядеть, во что были одеты люди, скользнул взглядом и стал следить, как менялся стоявший напротив «Гроссер-хилл». В прежнем, оставшемся неизвестно где и, может, уже не существовавшем мире это было тридцатиэтажное офисное здание, где размещались, в основном, строительные компании. Красиво отделанный белым и розовым камнем фасад напоминал парус, выгнутый по ветру. Сейчас Алан видел четырехгранную черную пирамиду — окна, окна, окна, непрозрачное стекло. У пирамиды то появлялся, то исчезал — с частотой в две-три секунды — верхний этаж. Его будто срезáли невидимым ножом и сразу возвращали на место. Зрелище завораживало, Алан не мог оторвать взгляда.