Нелл Уайт-Смит - 150 моих трупов

Она никогда не спрашивала меня о назначении по работе. Не интересовалась тем, что я видел. Только крепко прижималась ночами. Словно пыталась выгнать своим стеснительным грустным теплом живущий внутри меня холод. Но её тепла не хватало. И мой холод оставался где и всегда.

Может, дело было не в ней. Может в том, что рядом со мной через какое-то время всё становилось мёртвым.

Я помню наш секс. Каждый раз, когда я возвращался. Одинаковый. Она не могла не чувствовать, что я работаю в эти минуты со своим телом так же, как я работал бы с телом покойника. Не обездвиженного пациента, нет. Покойника. Что для меня это вопрос профессионализма. Её печалило не это. Несложно понять, что каждый, будь он парализован или нет, не может скрывать свою страсть. Что она, словно подземное пламя, однажды найдёт свой путь к поверхности, к кислороду.

Но ночи, что я делил со своей женой, не согревались пламенем срасти какого-либо рода. Я действовал как должно, оставался всегда внимательным и заканчивал всё как следует. Я понимал, что что-то каждый раз выходило не так не по реакции её вагинальных мышц, не по её дыханию. Здесь, насколько я мог судить, всё находилось в пределах нормы. Я знал, я всегда знал, что что-то не так, по тому, как она касалась моего плеча тонкой рукой после. Всегда после. И каждый раз это прикосновение полнилось настоящей нежностью. Чем-то таким, что я никогда не смог бы имитировать. Потому что оно находилось выше искусства. Часть тихой молчаливой души. И я оставался беззащитен перед ним. Возможно, поэтому я никогда не хотел возвращаться.

Когда я проснулся, рыжей женщины рядом не было. Внутренние индикаторы тела хотели, чтобы меня знобило. Требовалось дрожать. Очень хотелось пить. Ночь я помнил смутно. Однако какие-то отрывки воспоминаний остались в моей голове. Мне казалось, я помнил, как покойница танцует для меня. И я почти слышал в этом бесконечную песню связей. Памяти и надежды. Забвения и тишины.

И я мог бы танцевать с ней. Для этого мне оставалось только подойти близко. Взять её за волосы. Оттянуть голову. Пусть между пальцев прорывается жидкий огонь волос. Мне следовало снять перчатки. Надеть их на её кроткие белые кисти рук. И пусть её оператор танцевал бы нами. Крутил бы нами обоими. Инва! Обоими, Инва!

Утро я встречал на площадке у вагона. Того, что мы пригнали с захваченного отрицательной войрой вокзала. С возведённой конструкцией из плоти и паромотрисой возился только Хозяин Луны.

Он то и дело смотрел на созданный Инвой и Сайхмаром железнодорожный мост из костей, сухожилий и мышц. Биологическая активность конструкции подкреплялась фильтрами, кровяными и ликровыми насосами из комплектации Машины тел. Насмотревшись на функционирование моста, демон снова обращался к чертежам.

Он бросил мне:

– Я женюсь на этой женщине!

После этих слов Хозяин Луны сделал значительную паузу и очень внимательно оценил мою реакцию.

Я не понял, чего он от меня ожидал, и он принялся уточнять:

– Сейчас же так говорят, когда заявляют о своём восхищении личностью женщины? «Я женюсь на ней»? Или… «я открою ей дверь»?.. «Отдам свою шляпу»?.. Как говорят?

– Я не знаю.

– Так, – принялся за исследование демон. – А как у вас говорят, когда имеют в виду, что деловые качества женщины вызвали неожиданное и тотальное восхищение?

– Прямо.

– Вот как, – протянул демон и снова бросил на меня быстрый хитрый взгляд. – А я слышал, что Сайхмар назвал дверь «поручнем Сутурра». Это он о чём говорил?

Понимая, что должен, я объяснил.

– Сутурр – это великий герой-машинист прошлого. Он совершил много подвигов. Однажды поднимаясь по лестнице, он схватился за дверной проём, как за поручень. Поэтому правую часть портала называют с тех пор поручнем Сутурра.

– Только правую часть. Отлично. А что за подвиги совершил этот великий герой? – заинтересовался демон, но я ничего об этом не знал. – Значит, он совершил много подвигов, но мы помним только историю о том, как он поднялся по лестнице. Контекст потерян. А я своих детишек на Луне пугал в своё время старичком-скрежетом, живущим в миру.

– Нас тоже им пугали, – согласился я, и это доставило демону удовольствие.

– О да. Придёт такой и задаст один-единственный вопрос. И когда ты в третий раз на него ответишь, тогда-то… неважно когда, в течение всей жизни, – то сразу умрёшь. А у вас как, великан гасил свет в фонарях?

– Да. Тех детей, кто не ложился спать вовремя, он ел и толстел. Когда он становился слишком толстым, то городу приходилось расширяться.