Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

— Стоит ли так о нас беспокоиться, милый сын? Я сейчас неплохо зарабатываю и все необходимое для жизни в старом доме могу приобрести. Да на зиму и переезжать как-то не принято…

— Глупости. Купим готовый дом (их много сейчас продается), протопим его как следует, обставим и въедем. А может быть снять квартиру в большом доходном доме: с водопроводом, центральным отоплением, канализацией? Жить там будет гораздо удобнее, ей-богу! И это же будет самый центр города! Который скоро будет электрифицирован и телефонизирован!

— Это сказка какая-то! Бедный, бедный Анджей!

Дома Сергея нетерпеливо поджидала Катенька.

— Как тебе не стыдно, разлюбезный братец! Опоздал на целый час! Я как дура сижу тут с этими коньками…

— Ох, Катя, совсем забыл! И Надя же с Таней, наверно, ждут! Дай мне выпить чаю с сайкой и побежали…

— Какой чай, Сережа? — вмешалась мать. — Варя, неси нам по тарелке щей! И никаких отговорок!

Впрочем, Надя и Татьяна уже были на катке и плавно катались по кругу, сцепившись локтями.

— Явились, не запылились, — язвительно встретила их появление Надин. — Вот как назвать его поведение, Таня?

— Как исключительно вероломное, если не сказать подлое. Поманил, наобещал и нагло опоздал. Фи, Городецкий!

— Каюсь, каюсь, каюсь! А хотите, в сугроб брошусь?

— (Хотим!) Нет! Он мокрый и холодный станет, а нам за него еще держаться…

— Тогда пустите меня в середину, а ты, мартышка, цепляйся за мой хлястик. Или впереди ехать хочешь?

— Впереди!

— Тогда давай сюда свою талию и, чур, перебирать ногами шустро, а то нас тормозить будешь да и упасть всем колхозом можно.

— Что еще за «колхоз», Городецкий?

— Коллективное хозяйство, Наденька. Не бери в голову.

— Где ты этих выражений набрался? В Питере своем мерзком, что ли?

— Он у тебя уже мерзкий? Давно ли ты о нем мечтала?

— Я боюсь туда ехать, Сережа. Здесь мне жилось так уютно и сладко, особенно в последнее время, а там будет совсем другая жизнь. Может быть интересная, но совсем, совсем другая…

— Ну, что об этом гадать? Скоро все узнаем и, я уверен, нам понравится. Жаль только Катеньки с нами на петербургском катке уже не будет…

— А можно мы с мамой к вам туда приедем в гости?

— Нужно, миленькая моя. А то и вовсе переехать можете, когда мы основательно устроимся. Только предупреждаю: там зимы противные! Вот не поверите: всего минус десять на улице, а холодища жуткая…

— Почему?!

— Из-за ветра пронизывающего. А то такая сырость вдруг настанет, что полгорода с насморком ходит. Здесь же вот минус тридцать, а мы катаемся как ни в чем не бывало. Ну, что-то мы совсем скорость потеряли, а ну резвее, еще резвее! И заворачиваем, заворачиваем круче, выкрутили! А теперь поворачиваемся к ходу спиной и едем, плавно перебирая коньками, как я вас учил… Не падать, мартышка! И не виси у меня в руках, закрепи ноги. Вот Наденька и Танечка молодцы, хорошо держатся… От, перехвалил, завалились и нас подбили… Встаем, встаем и все по новой. Или вас снова индивидуально учить?

— Да, пожалуйста, можно индивидуально? — ухватилась за его «подставу» Надин.

Их сексуальные отношения к тому времени обрели полноценность. Разрушителем табу стала Наденька, когда узнала от Городецкого-Карцева про существование безопасных дней, которые у нее как раз настали. Она тотчас оседлала жениха, и восторг ее был полным: Карцев сопровождал, конечно, соитие многообразными ласками…

— Неужели все женщины в браке так счастливы? — шептала Наденька. — То-то они замуж рвутся… Хотя я спрашивала свою одноклассницу, Валю Говорову, которая уже год как замужем, и она мне сказала, что это удовольствие для мужчин. Ее мужу оно необходимо для разрядки, а она просто лежит и терпит, пока он на ней дергается.

— Бедная Валя! — сказал Карцев. — То ли она от природы фригидна, то ли он не смог найти ее эрогенные зоны.

— Что еще за эрогенные зоны? И что такое «фригидна»? — спросила с подозрением Надя.

— Тебе это знать не обязательно, — попробовал открутиться Сергей. — Ты — сплошная эрогенная зона. Из тебя эротика просто брызжет…

— Не финти, рассказывай и показывай!

Татьяна встретила их на выходе из зимнего сада (дело было в воскресенье, после обеда) с недоумением.

— Вы знаете, что пробыли там почти пять часов? Чем можно заниматься столько времени? И что за синяки у тебя под глазами, Надежда?

— Целовались, что же еще, — не моргнув глазом, соврала Надин.

— Врешь! За пять часов ваши губы совершенно бы распухли, а этого нет. Зато синяки просто ужасные!