Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

Он дошел уже до двери, когда услышал голос перекупщика:

— Вернитесь, поговорим еще о судьбе вашего клада.

Вечером того же дня Сергей Андреевич стал обладателем 650 тысяч дополнительных рублей…

…а утром 28 декабря 1903 г. завис бесплотным облачком над Сенатской площадью.

Все утро он целеустремленно челночил между домом на Гороховой (где увидел, наконец, крошечную Сашеньку и немыслимо женственную Надежду Михайловну), домом на Казанской (где вдруг обнаружил Сашу Емельянова в радушном окружении Марии Ивановны и Татьяны Михайловны) и Горным институтом, в одной из аудиторий которого нашел как всегда молодцеватого Сергея Городецкого, готовившегося к сдаче зачетов. Нашел и, естественно, воссоединился.

«Уфф, наконец-то! Долго же ты в этот раз до нас добирался» — попенял ему студиозус и молодой отец.

«Я ведь не вполне хозяин сам себе, — ответствовал геологический ветеран. — Только-только отчет состряпал и защитил. Теперь чуток подышу, на мир посмотрю, авось и на войну с японцами съезжу»

«Когда, говоришь, она начнется?»

«Если мойры, то бишь парки на мое вмешательство в Историю еще не среагировали, то 27 января».

«Так ты меня на войну брать не собираешься?»

«Пожалуй, нет, Сережа. Возьму Емельянова как изобретателя голосовой радиостанции и наиболее компетентного пока пользователя. А с тобой нас ждут великие дела после войны».

«Но я тоже хочу туда, с вами. Иначе буду всю жизнь считать себя трусом».

«Как любит молодежь мерить жизнь в масштабах вечности: трус на всю жизнь, любовь навеки, враги до гробовой доски… А жизнь обычного человека настолько длинна, что в ней в итоге совмещаются явления казалось бы противоположные: друзья оборачиваются врагами, враги — приятелями, любящие женщины становятся к тебе равнодушны et cetera. Много еще всего будет в твоей жизни, лишь бы она была, эта жизнь. На войне же погибнуть проще, чем мухе попасть в клюв стрижа. Поэтому погибать там можно только с ощущением, что ты внес все-таки вклад в победу — даже если эта победа еще впереди».

«Я что же не способен внести в победу свой вклад?»

«Только махонький: пойдешь со всеми в атаку, проткнешь штыком японца, а второй японец убьет тебя. Для счастливого конца пусть он тебя просто ранит».

«Но я могу освоить стрельбу из пулемета. Или из пушки».

«В русской армии уже много таких умельцев. Ты там, поверь, не нужен. А вот Александр Владимирович необходим как воздух. Наладит связь беспроволочную — и наши орудия будут стрелять не в божий свет, а по конкретным целям. Засадные отряды ударят во фланг и тыл неприятелю в нужный момент. Даже мины замаскированные можно будет взрывать на пути японцев по радиосигналу».

«Тогда я тоже буду радистом. У вас ведь в наличии уже несколько радиостанций? Или за всеми ими будет сидеть только Александр?»

«До чего же ты клещ въедливый. Отдадим мы рации на днях Куропаткину — и к апрелю его офицеры их освоят. В тебе, таком красивом, нужды совсем не будет».

«А в Саше будет?»

«Саша в них каждую деталь знает и легко, при нужде, починит. Чувствуешь разницу?»

«У тебя на все ответ есть. Сердца только нет. Пойми, я должен в великое время участвовать в великом деле. Должен!»

«Господи, прости дурака и помилуй! Ну, изучай матчасть, с непременной сборкой и разборкой, с заменой тех или иных деталей — под руководством Емельянова, само собой. Времени у тебя будет 2–3 дня, потом рации заберет Куропаткин, да и Саша тронется в обратный путь. Я же побуду здесь с неделю».

К четырем часам зачет по кристаллографии был сдан, и Городецкий помчал (вместе с Карцевым) на извозчике домой. Наденька встретила его встревоженной: у Сашеньки в очередной раз пучило животик, и она в голос плакала.

«Сделайте ей маленькую тепленькую клизмочку, авось пройдет» — посоветовал многоопытный Сергей Андреевич. Когда Городецкий уговорил жену и проделал рекомендованную процедуру, ребенок сразу успокоился и уснул. Измученная и осчастливленная Надя уснула тоже, — впрочем, успев отпустить умненького мужа с визитом к тестю и теще, а проще говоря, к красноярскому своему знакомцу, который и поселился-то у Плеца по протекции Городецкого.

Впрочем, Емельянова он в доме на Казанской не застал: как пояснили домашние, тот второй раз уже был в Лиговском народном доме в качестве зрителя, на спектакле, где одну из ролей играла Таня.

— Раньше десяти мы их не ждем, — посетовала Мария Ивановна. — А то и к одиннадцати явятся. Но я спокойна: с Александром Владимировичем Таню никто обидеть не посмеет. Не то что с фигляром этим, Изметьевым…