Николай Васильев - Хроники тридцатилетней войны [СИ]

— Резонно. Так я объявляю поход?

— Тю, тю, тю, — замотал виртуальной головой Алекс. — Сначала совершим турне с егерями на Лаго-Маджоре…

Операцию по изъятию Беатриче из монастыря стали проводить в два этапа. На первом пяток егерей выдвинулся в район озера по его западному берегу и в маленьком рыбачьем поселке напротив монастыря нанял просторную лодку с парусом. На ней ночью егеря пересекли озеро и взобрались по скале на монастырский уступ, вбивая крючья для будущей веревочной лестницы. Женский скит монастыря был (по рассказам тех же рыбаков) самым южным. Один из егерей, видевший ранее Беатриче, просидел весь день в засаде около скита и удостоверился, что она действительно находится здесь, среди десятка монахинь разного возраста. Вид у девушки был углубленный в себя, но она периодически вступала в беседу с какой-то молодой монахиней. Ночью за егерем приплыли, и сейчас вся группа сидит в поселке и ждет своего командира (послание, как всегда в теплую пору, принес голубь).

Настал черед Кристиана. Он поехал на озеро в карете (до городка Стреза дорога от Милана уже была) и, разумеется, в сопровождении десятка личных гвардейцев. Напротив поселка егеря карету остановили и провели Кристиана к себе в лачугу (охрана осталась при карете). Ночью лодка вновь отправилась к монастырю, где егеря первым делом навесили лестницу, по которой и взобрался Кристиан. Оказавшись перед дверью скита, он ощутил сильное биенье сердца, толкнул дверь и убедился, что та заперта. Два егеря молча маякнули ему, что готовы ее взломать, но он поднял в их сторону ладонь, а потом громко постучал. Чуть погодя постучал еще.

— Кто здесь? — послышался из-за двери боязливый женский голос.

— Я пришел к вам, чтобы забрать то, чего здесь быть не должно, — сказал он звучным голосом, надеясь, что Беатриче его узнает. И точно: к двери кто-то подбежал, и голос Беатриче прокричал:

— Я здесь! Вы пришли по адресу, синьор Бенедикт!

После чего послышался звук отодвигаемого засова, дверь распахнулась и на грудь Кристиана бросилась Беатриче, но тотчас отпрянула и стала трясти его за плечи со словами:

— Я так долго Вас ждала! Так долго!

— Простите меня, Беатриче, простите, — стал бормотать Кристиан, но потом взял себя в руки и спросил:

— Вы согласны уехать со мной?

— Куда угодно, Бенедикт и поскорей!

— Вам нужно что-то забрать с собой?

— У меня здесь одно монашеское тряпье, — ответила с отвращением Беатриче и тут же спохватилась: — Но есть подруга, которую непременно надо забрать!

— Непременно, Беатриче? — переспросил Кристиан.

— Да, — твердо ответила Беатриче. — Без нее я не поеду. Потому что ей здесь еще хуже, чем мне.

— Сюрпра-айз! — молвил Алекс.

— Как скажете, благородная синьора, — сказал Кристиан. — Где же она?

— Лаура! — позвала Беатриче. — Помните, я обещала Вам? Теперь мы уезжаем!

Из глубины обители вышла среднего роста девица в монашеском плаще с капюшоном, и это было все, что смог увидеть Кристиан. Но тут она заговорила, и голос ее оказался глубоким и, что называется, чарующим:

— Я очень Вам благодарна, синьор. Вы не пожалеете, что спасли меня.

— Ох, пожалеем, — вякнул Алекс. — Помяни мое слово…

От поселка карета поехала не в Милан, а в Новару. При свете утренней зари Кристиан и Алекс рассмотрели, наконец, таинственную Лауру и один из них встрепенулся, а другой ужаснулся. Встрепенулся, против обыкновения, Кристиан, на которого большие лучистые глаза и грудной женский голос оказали завораживающее действие. Беатриче, все схватывающая на лету, тотчас сделалась ироничной:

— Я вижу, Кристиан, Вы уже не против общества моей подруги? Приятно, что ни говори, обнаружить в выкраденой шкатулке вместо одной драгоценности сразу две?

— Хорошо, что вас здесь не три, иначе у меня заболела бы шея.

— Косоглазие — тоже неприятная болезнь, принц.

— Ваши головки прекрасно вписываются в мою зрительную полусферу. Но вернемся к Вашей истории, Лаура: что привело Вас в этот убогий монастырь?

— Вернее будет сказать, что меня привели, Ваше сиятельство. И даже не привели, а принесли, замотанную в ковер.

— Ого! Принесли из турецкого сераля?

— Из моей постели, синьор. В которой будто бы я ночевала не одна…

— Знакомая мне история. Мою жену обвиняли в том же — в бытность ее невинной девушкой…

— Вам повезло, принц: Вы лично убедились в ее невинности. У меня же нет жениха, который смог бы меня обелить…