Николай Васильев - Хроники тридцатилетней войны [СИ]

Леонато берет из рук гонца письмо, читает и спрашивает:

— Из этого письма следует, что капитан-генерал прибудет вечером к нам в Новару?

Гонец: — Я оставил его милях в трех отсюда.

Леонато: — Сколько дворян вы потеряли в сражении?

Гонец: — Немного, а из знати — никого.

Леонато: — Победа является двойной, когда победители возвращаются без потерь. В письме говорится, что в битве особо отличился флорентиец по имени Клавдио. В Новаре живет его дядя, которого такая весть обрадует.

Беатриче: — Скажите, а синьор Фехтовальщик тоже возвращается?

Гонец: — В нашем войске я такого не знаю…

Геро: — Кузина имеет в виду синьора Бенедикта из Милана.

Гонец: — А, наш весельчак! Он у нас заговоренный…

Беатриче: — Скажите, а много он на этой войне убил людей и съел? То есть много ли он убил? Потому что съесть убитых обещала я…

Леонато: — Право, племянница, ты слишком нападаешь на синьора Бенедикта. Он доблестный воин…

Беатриче: — Да, когда бывает с дамами; а каков он с кавалерами?

Леонато: — Не принимайте, сударь, всерьез выходок племянницы. Между ней и Бенедиктом идет шуточная война: стоит им сойтись, как начинается переброска остротами…

Беатриче: — А кто теперь его приятель? У него ведь каждый месяц новый названный братец…

Гонец: — Он чаще всего бывает в обществе того самого Клавдио.

Беатриче: — О господи! Он ведь хуже чумы! Помоги Боже благородному Клавдио! Если он заразится Бенедиктом, леченье обойдется ему в тысячу дукатов.

Леонато: — Ну, племянница, как бы тебе не сойти с ума: ты ведь больше всех с Бенедиктом время проводишь…

Гонец: — А вот и капитан-генерал!

На галерею входит молодой еще Франческо Сфорца в сопровождении дона Хуана, Бенедикта и Клавдио.

Франческо: — Леонато! Вы встречаете нас на балконе, причиняя себе беспокойство…

Леонато: — Синьор капитан-генерал! С Вами в мой дом беспокойство никогда не приходит. Ведь когда оно исчезает — остается облегчение, а когда Вы меня покидаете — остается огорчение.

Франческо: — И все же Вы слишком охотно берете на себя заботы. А это, вероятно, Ваша дочь?

Леонато: — Ее мать не раз мне это говорила.

Бенедикт: — А Вы разве сомневались в этом, спрашивая у жены?

Леонато: — Нет, синьор Бенедикт, ведь Вы тогда были еще ребенком.

Франческо: — Получайте плюху, Бенедикт. Но право, синьорита, Вы очень походите лицом на этого достойнейшего мужчину.

Бенедикт: — Хоть синьор Леонато и отец Геро, но я уверен, что она ни за что не согласилась бы иметь его голову на своих плечах.

Беатриче: — Удивляюсь, как это Вам охота все время болтать, синьор Бенедикт, когда на Вас никто не обращает внимания.

Бенедикт: — Как, милейшая Шпилька, Вы разве здесь?

Беатриче: — Где еще быть Шпильке, если не рядом с таким удобным предметом для уколов, как Вы, синьор?

Бенедикт: — Вот для того, чтобы уберечься от женских уколов, я не люблю ни одной женщины, хотя многие из них склоняли меня к любви.

Беатриче: — В этом я похожа на Вас: для меня приятнее слушать, как собака лает на ворон, чем как мужчина клянется мне в любви.

Бенедикт: — Да укрепит небо в Вас подобные чувства! Это избавит немало синьоров от царапин на физиономии.

Беатриче: — Физиономиям вроде Вашей от царапин хуже не станет.

Бенедикт: — Хотел бы я, чтобы моя лошадь равнялась неутомимостью с Вашим язычком. Продолжайте с богом, а я кончил.

Беатриче: — Вы всегда кончаете лошадиной остротой.

Франческо (заканчивая разговор с Леонато): — Отлично, мой друг. Синьоры, владетель Новары приглашает погостить у него, сколько мы пожелаем.

После этих слов с галереи уходят почти все, но Клавдио придерживает Бенедикта.

Клавдио: — Бенедикт, ты заметил дочь синьора Леонато? Какая скромная и милая девушка! Или ты иного мнения?

Бенедикт: — По-моем, у для большой похвалы она слишком мала, для высокой — низковата.

Клавдио: — А я утверждаю, что не видел в своей жизни девушки прелестнее!

Бенедикт: — Я могу еще обходиться без очков и ничего особо прелестного в ней не вижу. Вот ее кузина — не вселись в нее бес — была бы лучше ее настолько, насколько майские дни лучше декабрьских. Но, я надеюсь, тебе не захотелось обратиться в женатого человека?

Клавдио: — Я не верю в такую удачу, но да: я хочу, чтобы Геро согласилась стать моей женой.

Бенедикт: — Вот до чего дело дошло! Еще вчера мы с тобой смеялись, что женатики носят шапки с целью прикрыть некие витые украшения, а нынче ты сам хочешь подставить шею под ярмо? Что ж, валяй и вздыхай все воскресные дни о былой свободе…