Николай Васильев - Хроники тридцатилетней войны [СИ]

В начале декабря 1623 г. обильные дожди вызвали мощный паводок в верховьях р. По, который вынудил испано-генуэзские войска прекратить осаду Турина: как осаждать, если прерван подвоз боеприпасов и продовольствия, а все поля и траншеи вокруг города затопило? А в конце декабря Ломбардию стал засыпать снег. Сначала он за день стаивал, но за ночь вновь накапливался, выхолаживая землю и воздух и, в конце концов, образовал сплошной покров. В Милане замерзли каналы, по льду которых стали кататься на чем попало предприимчивые мальчишки. Итальянские добровольцы, заселившие казармы испанских солдат, с утра занимались расчисткой от снега учебного плаца, а потом по командам богемских унтеров начинали бегать по нему, ходить вприсядку «гусиным шагом», растягиваться, бороться и т. д., а после обеда осваивать холодное и огнестрельное оружие. Алекс предусмотрительно предложил не давать им модифицированных мушкетов и соответствующих пуль, а обходиться колесцовыми, но учить по прусской методе 18 века, благодаря которой скорострельность достигала 5 выстрелов в минуту (с применением бумажных патронов, воронкообразных запальных отверстий, железных шомполов и, конечно, четких однообразных команд по заряжанию ружей). Ну, пять не пять, но 3–4 выстрела в минуту у итальянцев стало получаться. К этим ружьям были приделаны держатели для штыков, благодаря чему мушкетеры могли противостоять в рукопашной схватке пикинерам да и от кавалерийской атаки отбиться. Впрочем, пикинеры в каждом батальоне остались в соотношении 1:4 — штык все-таки не пика, коротковат для первого столкновения.

Кавалеристов готовили по методам, принятым в богемской армии, причем тоже ввели вместо общепринятых рейтар драгун. Миланские оружейники как всегда оказались на высоте и выковали для кирасир отличные бригантины, шлемы и сбалансированные палаши. Кондиционных коней для кирасир искали по всем поместьям и сумели-таки набрать на два полка. Рысаков для гусар набралось на полк — ну и достаточно. Драгун тоже набрали один полк, хотя для них проблема с конями не стояла. В кавалеристы охотно шли и дворяне и купеческие дети. Теперь они рьяно рыхлили снег в окрестностях города, отрабатывая управление конями и маневрирование строем. А драгуны еще и меткую (по возможности) стрельбу.

Впрочем, Кристиан непосредственно с новобранцами не занимался (наладил процесс и ладно), уделяя больше времени контактам с местной знатью. Однажды при очередном посещении палаццо Борромео, где жил новоявленный полковник итальянских кирасиров Джулио Чезаре Борромео со своей женой Джованной Чези (герцогиней ди Чери) и тремя малыми детьми, он увидел в их обществе симпатичного темноволосого дворянина лет сорока, которого Джованна представила своим кузеном Федерико, приехавшим из Рима погостить.

— Черт побери! — беззвучно воскликнул профессор Долгинов. — Да ведь это основатель итальянской академии наук деи Линчеи, то есть рысьеглазых!

— Твое восклицание означает, что ты сейчас в него вцепишься? — стоически спросил Кристиан. — И я буду изображать из себя великого ученого?

— Можешь не изображать, просто озвучивай мои мысли, и тогда Федерико, подметив несоответствие мимики и слов, сочтет тебя самым большим на свете оригиналом. Впрочем, начнем…

Кристиан поклонился римлянину с большим почтением и произнес:

— Так Вы тот самый Федерико Чези, который с группой ученых создал первую в Европе Академию наук? Слухи о ней дошли и до нашей Богемии — когда в число академиков был включен астроном и механик Галилей…

Федерико поклонился в ответ и сказал:

— Я поражен Вашей осведомленности, синьор. Про нашу Академию знают даже не во всех государствах Италии. Мы опубликовали пока лишь несколько статей и в этом году как раз работу Галилея «Пробирщик»…

— Чему же она посвящена?

— Он исследует в ней природу комет, но, главное, пропагандирует скрупулезные, взвешенные методы исследований любых природных явлений — то, чего пока нет совсем у наших так называемых ученых…

— Совершенно с ним согласен. Но к какому же выводу Галилей пришел по поводу комет?

— Он полагает, что это особые искажения атмосферы, вызывающие у нас оптические иллюзии.

— Вроде миражей?

— Можно, наверное, и с ними сравнить…

— Вот тут с великим астрономом не хочется соглашаться — кометы больше похожи на реальные небесные тела.

— Мне тоже так казалось, но с Галилеем очень трудно спорить, — сказал с улыбкой Чези.