Дмитрий Баюшев - Неисправимый [СИ]

Они побежали к домам, постепенно разворачиваясь в цепь.

Улицы были совершенно пусты, окна домов мертвы, лишь в одном мелькнуло невразумительное лицо. Кто-то выглянул и тут же отпрянул, испугавшись чего-то. Зунгалла отметил в памяти двухэтажный особняк на случай, если придется вернуться. Если не будет других свидетелей… Свидетелей чего?

Удивительное дело — даже собак не было.

Но вот послышался невнятный шум. Там, впереди, похоже, были люди.

Зунгалла первым вышел на центральную площадь, за ним трое сопровождающих. Люди, стоявшие напротив низенькой ратуши, даже не обернулись, лишь пожилой джентльмен в черном, по-видимому священник, бросил косой взгляд и, воздев очи к небу, забормотал что-то. Прочие тоже забормотали. Дюжина, от силы человек пятнадцать. Тут же бегают собаки.

Зунгалла поднял глаза и шепотом выругался. На остром шпиле, венчающем купол ратуши, как на колу сидел квадратный человек. Он был мертв. Легкий ветерок шевелил серебристые кудряшки на его большой голове с неественно выкаченными глазами.

— Полицию вызвали? — громко спросил Зунгалла.

— Да, сэр, — смиренно ответил священник.

Сразу после его слов люди начали расходиться.

— Всем оставаться на месте, — приказал Зунгалла. — Кто видел, что произошло?

Получилось весомо, так как на площади появились остальные бойцы с автоматами наперевес.

— Пусть уходят, — сказал священник. — Я всё видел…

— Это мистер Патч — наш мэр, — священник кивнул на покойника. — Незнакомец перебил всю его охрану, а самого — извольте любоваться.

— Этот незнакомец? — Зунгалла показал фоторобот.

— Этот.

— Ублюдок, — сказал Зунгалла. — Извините, сэр, я не вам… Чего не поделили-то?

— Затрудняюсь ответить, — священник помолчал, потом, вздохнув, произнес: — Грех говорить о покойниках плохое, но наш мэр частенько перегибал палку. Тяжелый был человек, с уклоном на культ личности. Ввел собственные законы, в связи с чем казна всегда была с верхом. Тех, кто впервые в городе, штрафовал нещадно. Ловил на разных мелочах, а мелочей в нашей жизни предостаточно. Может, это что-то объясняет?

— Куда направился Лоу? — спросил Зунгалла.

— Кто, простите?

— Незнакомец. Он же Том Лоу.

— Туда, откуда пришли вы. Народ, естественно, разбежался. Мало ли что? Голыми руками перебить вооруженную охрану — это, знаете ли, уметь надо. А у нас народ мирный.

— Да, да, — пробормотал Зунгалла, теперь уже уверенный, что именно Тома Лоу он заметил в окне. А тот увидел штурмовиков и отпрянул. И вовсе не потому, что испугался — что ему, супермену, десяток штурмовиков. Интересно, что он делал в этом доме?

— Лоу не был ранен? — спросил он.

— Вообще-то охрана стреляла.

— Понятно, — сказал Зунгалла и, повернувшись к своим людям, скомандовал:

— Назад, к вертолету. Он где-то прячется.

— Простите, — произнес священник. — А что делать с трупами? Он их затащил в ратушу.

— Это к полиции, — сказал Зунгалла…

В особняке жили старик со старушкой. Они ничуть не обиделись, когда Мак-Нолли сапожищем едва не снес с петель незапертую дверь, а посоветовали, что удобнее открывать за ручку.

Да, подтвердили они, заходил один немногословный человек, вон в корзине его рубашка — вся в крови. Залепил пластырем дырку в плече, надел стариковскую рубаху, сказал «Спасибо» и был таков. А дырка-то в плече нешуточная, палец пролезет. Чем это его?

— Известно чем, дробовиком, — сказал Зунгалла, а про себя подумал, что этот стервец в городе появился в экипировке, то есть кого-то по дороге раздел…

«Хрум, — позвал Зунгалла. — Где он?»

«Где-то в окрестностях, — отозвался Хрум. — Из города он вышел. Понимаешь, приятель, в чем закавыка: Саламанта прорвется на пару секунд, потом полчаса молчит. Вы уж там как-нибудь сами».

«Людей мало», — посетовал Зунгалла.

«А вот это ты зря, — сказал Хрум. — Людей вокруг полно, их только нужно озадачить».

Это он, поди, намекал на народную бдительность.

Да уж, чего-чего, а народ у нас бдительный, подумал Зунгалла. Сделай что не так, соседи сразу накапают куда надо. Этого у народа не отнимешь, этому наш народ обучен сызмальства. Делают из людей сволочей, потому что сами сволочи хорошие.

Под сволочами хорошими подразумевались сидящие наверху гады, которые вели страну одновременно к процветанию и пропасти. Про то, что страна понемногу превращается в мирового паразита, Зунгалла читал в одной умной книжке, автор которой был в бегах.

«Джим, — позвал Хрум. — О чем ты думаешь? Нашел время».