Дмитрий Баюшев - Планзейгер. Хроника Знаменска [СИ]

— Ну, знаете, — выпалил Дергунов, поднимая с пола упавшие очки и водружая их на облупленный нос. — Ба, никак Сергей Сергеич.

Расцвел, как майская роза.

— Никак Василия Артемьевича посещали? А зачем, если не секрет? Уже приспичило, без него, родимого? Без него никак?

— Да отстань ты от меня, придурок, — рассвирепел Семендяев. — Ты кто такой? Я таких шестерок, как тараканов тапками, чтобы руки не марать.

«Что это я? — подумал он, чувствуя, как кровь тяжело ударила в голову. — Он же, поганец, меня провоцирует».

А Дергунов весело щерился, подмигивал, потом вдруг подскочил и жарко зашептал:

— Вы бы, Сергей Сергеевич, фискалить-то не ходили бы. В Управление-то, к Козельскому-то. Не поймут, да и двойника можно ненароком встретить. А это нехорошо двойника увидеть, будто в зеркало смотришь. Зеркало врет, дорогой вы мой Сергей Сергеевич. Впрочем, как хотите.

Он отступил на шаг, склонил голову к плечу, этак искоса блудливо посмотрел на генерала и боком-боком прошмыгнул в кабинет Черемушкина. Дверь за ним захлопнулась, вслед за чем раздался приступ ненормального хохота.

«Бог ты мой, — подумал Семендяев, торопясь к лестнице. — Что же сюда дураков-то набрали? Своих, что ли, мало? Напустят, понимаете ли, туману, наведут чертовщину, ничего толком не поймешь».

Он вышел на улицу, в самое пекло и вдруг вспомнил облупленный нос Дергунова. Пережарился, видать, на солнышке, карась, теперь акул уму-разуму учит. В Управление, понимаете ли, не ходите. А куда же нам, бедным генералам, ещё ходить, чтобы на вас, безлошадных рядовых, укорот найти? Но откуда этот поросенок знает про Козельского?

(Справка: Козельский Юрий Борисович — полковник, зам. начальника УФСБ по Москве и МО, 49 лет, ученик Семендяева, имеет хорошие связи, по пустякам просит не беспокоить, но сейчас дело отнюдь не пустячное).

До Большого Кисельного переулка было рукой подать, и Семендяев, соскучившийся по старой Москве (хотя, если честно, был здесь пару месяцев назад), шел не торопясь. Парило изрядно, да и застоявшийся воздух был сиз от бензина, но всё равно было хорошо. Улица чисто выметена, прохожих непривычно мало, как встарь, вокруг каменные глыбы красивых домов, умели раньше строить,… но — отчего-то вдруг стало трудно дышать.

Семендяев остановился, помассировал рукой пухлую грудь. Тут же совсем рядом, в полуметре, вплотную к тротуару с визгом и скрежетом припарковалась старая зеленая «Ока», оттуда как чертик выскочил затянутый в тесные джинсы и узкую синюю рубашку с красным галстуком хлыщ в черных очках.

— Пожалуйста, Сергей Сергеевич, — сказал он, крепко взяв Семендяева за локоток. — Мы подвезем.

— Разумович? — сказал Семендяев, узнав следователя и вздохнув с облегчением. Напугал, напугал этот пакостный Дергунов. — Что у вас с лицом?

Правая половина лица у Разумовича имела какой-то нехороший синий цвет.

— Ушибся, — ответил Разумович, подталкивая Семендяева к машине.

Крепкий оказался, хлыщ, а так вроде тощ, строен, как велосипед. Впрочем, Семендяев не особенно упирался.

В машине уже находились двое с уголовными физиономиями, почему-то в кепках, мятых пиджачках, один за рулем, второй на заднем сиденье. Семендяева поместили рядом с этим, вторым, Разумович устроился впереди, вслед за чем «Ока» со страшным ревом рванула к бульварному кольцу. Миг — и подземный переход к Большому Кисельному переулку остался позади. Семендяев залопотал, что надо бы остановиться, но именно в этот момент шофер оглушительно чихнул и принялся натужно сморкаться в большой, как флаг, белый платок, а Разумович начал выговаривать ему, что надобно не ерундой заниматься, а следить за дорогой. Шофер вовсе бросил руль, обеими руками принялся запихивать флаг в карман своего занюханного пиджака. «Ока» между тем спокойненько ехала сама по себе, когда надо притормаживая, бибикая и перестраиваясь.

— Нет, ну это черт знает что, — в сердцах бросил Семендяев.

— А? — Разумович повернулся к нему. — Ну-ка, повтори.

Лицо его вдруг изменилось, Семендяев будто в зеркало посмотрел и увидел самого себя, только лет этак на тридцать моложе. Воздух стал густым и горячим, как кисель, сердце заколотилось, как помешанное. «Это нехорошо — двойника увидеть», — вспомнил он, теряя сознание.

К Козельскому, высокому, толстеющему брюнету с длинным носом и черными глазами навыкате, в этот день Семендяев всё равно бы не попал. С утра к Юрию Борисовичу заявилась делегация ученых из Дубны под предводительством майора Приходько из отдела связи с общественностью. О визите этом Приходько договорился с Козельским накануне, и мотивы у него вроде бы были серьезные, не отвертишься, но разговор с учеными сразу принял невразумительный характер. Минут десять они мотали душу Козельского суконными малопонятными фразами о какой-то ошибке, привнесенной швейцарским коллайдером, чертя при этом на бумаге заумные формулы и пытливо заглядывая ему в глаза. Учитывая полную отстраненность Приходько, который, закрывшись рукой, пялился в стол, а может и вовсе спал, Козельский пару раз пытался взять бразды правления в свои руки, но куда там. Его осаживали сентенцией, что, мол, дело крайне серьезное, тема вторжения или лучше сказать пересечения параллельных пространств (вы только вдумайтесь!) абсолютно не изучена, а потому необходимо срочно принимать самые решительные меры. Какие меры? — спрашивал Козельский, и всё начиналось по-новой. По крайней мере, так ему казалось, что по-новой.