Дмитрий Баюшев - Планзейгер. Хроника Знаменска [СИ]

Сесёлкин молча смотрел на него. Вроде бы, здоровый мужик, вон какой пресс накачанный, а тефтеля тефтелей.

— Нервы, понимаете ли, — сказал между тем «Ганс». — Разъезды, конфликты, заседания, спёртый воздух. А тут вздохнул свежачка-то, и заклинило. Пойду-ка я подышу, по лесу поброжу, лёгкие провентилирую. Не возражаете? А потом уж к Семендяеву.

— Ступайте, — Сесёлкин махнул рукой.

— Возьму с собой Людвига, — сказал «Ганс». — На случай, если вдруг опять прихватит.

— Идите, идите. Я распоряжусь, чтобы вас пропустили, — ответил Сесёлкин, но чувствовалось — не нравится ему всё это.

Знал бы он, какой опасности избежал, не стал бы расстраиваться. Во время разговора у Ганса нет-нет да и мелькала мыслишка: а не внедрить ли Линба в тело Сесёлкина? Тогда уж точно никаких препонов с выездом из Знаменска не будет. Но, здраво рассудив, Ганс всё же остановился на Людвиге…

Линб сидел в густых кустах, окружающих периметр войсковой части, ждал, когда и с чем вернется Лау. Планировалось, что тот наладит связь с немецкими резидентами, введет в курс дела. Дальше их можно было свести с Шарком, местной интеллигенцией и прочей оппозицией, которую власть душила нещадно. Ясно, что они сюда прибыли не просто так, а с подрывной целью. Линб и предполагать не мог, что у Лау так неожиданно и здорово получится.

Диверсанта «Лау» охранник отвел в подвал, где запер в кладовке. Ори, не ори — никто не услышит. Об этом Линб знать не мог.

Минут пятнадцать он терпеливо сидел в кустах, ожидая, пока Лау не окажется рядом. Мимикрия — это было здорово, это было великолепно. Можно было запросто подойти к тому же Мортимеру и дернуть за нос. Нет, с Мортимером не получилось бы, этот напичканный магией господин был большой прозорливец. Через пятнадцать минут Линб пожалел, что не пошёл вместе с Лау, на задание нужно ходить вдвоем, подстраховывая друг друга.

И тут он увидел, что из казармы выходят два резидента (Ганс и Людвиг). Они направились к воротам, при этом главный, тот, кто всеми командовал (Ганс) по-особому пошевелил пальцами, как бы разминая. Это был знак для Линба. Неужели Лау научил? Значит, сработало? Но Лау по-прежнему не было, а эти двое уже выходили из ворот и шли по тропинке мимо кустов, в которых расположился Линб. Остановились точно напротив него, невидимого.

Главный резидент сказал что-то, потом свистнул, подражая соловью. Ещё один знак.

Они направились дальше, Линб выждал немного и начал выбираться из кустов, до смерти напугав шпионившего за резидентами касимовца. Кто-то невидимый пёр на него, крадущегося по тропинке, из кустов. Ветви как положено раздвигались, уступая властному натиску, потом смыкались, а вот за кем — непонятно. Включивший функцию мимикрии Линб выбрался из кустов, подобрал палку поувесистее, швырнул в улепетывающего касимовца. И попал промеж крыльев.

Поволок охающего в кусты, начал опутывать длинной грязнющей тесьмой, перезимовавшей тут не одну зиму.

— Вот, значит, как, — сказали сзади.

Линб обернулся. На тропинке стоял главный резидент, смотрел на него, невидимого.

— Не узнал? — сказал резидент, он же «Ганс». — Скоро и тебя никто не узнает. Идем переодеваться.

Новая «одежда», а точнее оглушенный, связанный, с кляпом во рту Людвиг, ждал поблизости в укромном месте. Людвиг уже пришел в себя, дергался, мычал.

Операция заняла немного времени. По её окончании для верности новый «Людвиг» ударом твёрдой, как доска, ладони по шее послал трепыхающегося диверсанта «Линба» в нокаут. Как оказалось, ненадолго.

У въезда в воинскую часть стоял восьмиместный джип, в нем сидели трое литовцев, за рулем Сесёлкин.

— Шустрее садимся, — сказал он. — Семендяева вызывают в Москву.

«Ганс» с «Людвигом» заскочили в джип, тот немедленно тронулся.

— Эй, — недуром заорал кто-то сзади. — А я?

Все обернулись, за джипом, выбрасывая далеко вперед длинные ноги, мчался диверсант «Линб» (Людвиг).

Джип резко затормозил, «Линб» воткнулся в него носом и завял. Выскочивший из машины Сесёлкин ловко надел ему, бесчувственному, наручники, воткнул в рот пучок травы, чтобы не орал, закинул в салон под ноги литовцам. «Ганс» между тем пересел на пустующее переднее сиденье рядом с водителем.

— Не пойму я что-то, — проворчал Сесёлкин, садясь за руль и вдавливая в пол педаль газа. Джип резво, как сноровистый конь, скакнул вперед. Всех нещадно тряхнуло, кто-то, прикусив язык, зашипел от боли.