Всеволод Алферов: Князь мира [СИ]

«Подлость».

Алеш почувствовал позывы к рвоте.

— Ну что, парни, у нас там один горелый, в кафе Штур. В четыре часа утра.

Вит, отдуваясь, вскарабкался к кафедре, за которой проводил утренние планерки. Пиджак, на сей раз синий, измялся еще больше обычного. Они почти не спали последнюю неделю. Да весь Даниц потерял сон, беспокойно ежился, спешил по домам с окончанием рабочего дня — но полиции досталось больше всех. Теперь они работали посменно, по двенадцать часов.

— У меня тут целая пачка всего, так что не будем тратить время. Алеш, Ришо! Кафе оцеплено, но людей не хватает, давайте в темпе. Ноги в руки и уже там! Криминалист тоже едет. Юрай, что по вчерашнему?

За спиной Вита к магнитной доске прикрепили большую таблицу: число горелых по датам, по часам суток, дельницам. Выходя, Алеш бросил на доску взгляд. Жертв как будто меньше в последние пару дней, но он не обманывался. Это потому что самые отъявленные уже превратились в следы на стене.

— …полицейских тоже редеют. Буквально вчера исчезли полковник Дружак и лейтенант Полуш, — бубнил телевизор под потолком холла. — «Проклятье Даница», как его окрестили журналисты, приобретает черты геноцида: министры, чиновники и бизнесмены пропадают десятками, по всей стране, и в других странах тоже.

— Хороший геноцид. Одобряю! — хохотнул Ришо. Напарник не ответил, и парень попробовал еще раз: — А президент все держится, курилка. Как думаешь, почему?

— Понял, куда дует ветер, — буркнул Алеш. — Небось, попросил себя связать.

— И кляп. И еще кляп!

Ришо забежал вперед и затопал вниз по лестнице.

Еще не рассвело, в сумерках тополя безмолвно шевелили голыми ветвями. Покрытый предутренним ледком асфальт стал скользким и твердым, как железо.

— Ах, черт! Ну и холодрыга…

Ришо бегом добрался до машины и тут же полез внутрь. В сущности, его обязанности в том и состояли, чтобы сидеть за рулем, а еще «подай-принеси». Предполагалось, что он учится у старшего напарника, но Алеш не помнил, чтобы парень хоть раз сделал что-то дельное.

— Шесть пятнадцать, — ворчал Ришо, пока полицейский садился в машину. — Сколько еще страдать, в такую рань? Когда это кончится?

Никогда. Но Алеш не стал этого говорить.

Нет, в самом деле! По слухам, дюжина разведок пытается отгадать, в чем дело. Да только все было ясно с самого начала: совершил грех — получи ответку. Даже тупице под силу это понять. А впрочем, может, они что и придумают. Это мелкая шпана исчезает без писка, крупная рыба очень изобретательна, если загнать ее в сети. Алеш знал это по хозяевам жизни в Данице.

Президент пока раздумывал, вводить ли комендантский час, но улицы и без того были пустынны: в кругу близких меньше вероятность стать черным пятном. За стеклом проносились мерцающие вывески, никому не нужные в обезлюдевшем холодном городе.

— Следователи? Сюда!

Патрульный вышел им навстречу, потирая озябшие руки.

— Алеш Барда, ворошское отделение. Что тут у нас?

— Да, бледзь, еще один горелый, — парень равнодушно пожал плечами. — Только у нас, бледзь, третий за ночь. Мы установили личность. Зовут Йелик Повиц.

Напарник присвистнул, и Алеш цыкнул через плечо.

— Ты что, не знаешь? Йелик Повиц, глава правления Примбанка!

Глаза у Ришо разгорелись, но следователь не разделял его энтузиазм. Еще банкиров не хватало! Его устраивало, что им двоим оставляют простых смертных, с большими шишками пусть возятся другие.

— Если это он, — от вспышек полицейской камеры Алеш поморщился. — Что-нибудь еще?

— Девушка, ждет в кафе. Она была с ним весь вечер. И когда… ну, вы поняли. Тогда тоже. Паулина Вильма, семнадцать лет, и нет, бледзь, это не сценический псевдоним. Она студентка в экономико-правовом.

— Хорошо. Подготовьте протокол, я подпишу. Идем, Ришо. Нас ждет…

— …тепло и кофе, приятель. Тепло и кофе!

Алеш частенько проезжал мимо белого, с арабесками, фасада кафе Штур — но ни разу еще не заходил внутрь. Дюжины ресторанчиков открылись и умерли с тех пор, как он ухаживал за Даной, он давно перестал их считать. А после, как жена прихватила сына и ушла… нет. Нет, он не готов. В общем, злачные места полицейский знал кое-как.

За золоченой дверью сбегала в подвал лесенка, а внизу Алеш невольно заслонил глаза. Здесь крылось все великолепие Востока — помноженное на вульгарность Даница. Изразцы, мозаика на полу, мозаика на потолке. Сотня огней дробилась в вышивке подушек.