Игорь Дручин - Глухая орбита вечности

— Вот именно,— добавила Марина Волынцева.— Хотя фауна там не совсем типичная, но ведь там обнаружен череп хомо сапиенса! А это по здешним меркам не позднее миллиона лет.

— Точнее пятисот тысяч,— с удовольствием добавил Ананьин.

— Уж мы пойдем ломить стеною,— насмешливо прокомментировал дружный натиск биологов Никишин.— Могу понять ваше недоумение, но возраст пород не решается голосованием. Анализы выполняла Гафурова, так что все претензии к ней.

— Не темни! Зелима здесь ни при чем! — не выдержала Астужева, — Сам где-нибудь схимичил.

— Благодарю за оказанное доверие! — ядовито сказал Никишин и направился на свое место.

— Нет, вы посмотрите на него! — возмутился Седельников.— У меня куча вопросов, а они изволили обидеться!

— Я же сказал. У меня сообщение,— уже с места ответил геолог.— Выводы делайте сами Я свое откукарекал.

Седельников разочарованно опустился в кресло.

— Николай Викторович, а вы палеомагнитные исследования проводили? — послышался слабый голос Варварина.— Они могут достаточно точно датировать возраст пород.

— Мы отобрали образцы, Аркадий Тимофеевич, но мне сказали, что вы больны и я не решился вас беспокоить.

— Ну что же вы, Николай! Для меня такая работа - лучшее лекарство! Пожалуйста, передайте мне образцы!

— Конечно, Аркадий Тимофеевич,— Никишин даже поднялся со своего места, чтобы Варварин мог его видеть и укрупнить на экране.— Я сегодня же перенесу их в геофизическую лабораторию.

— Спасибо, Николай Викторович! Я завтра же займусь ими. Не терпится, знаете ли... Задали задачку! Такой возраст... И четвертичный комплекс флоры и фауны... Как вы-то объясняете?

— Наиболее логично допустить, что на Арктиде развивался промежуточный биологический цикл, который был уничтожен какой-то космической катастрофой и потом заморожен на длительный период.

— Почему космической? — задал невинный вопрос Седельников.

— Потому что крупными геологическими подвижками этот период на планете не отмечен. Органическая жизнь была уничтожена в короткое время, по крайней мере высшие формы животных и растений. Такое воздействие могла оказать либо повышенная радиация, либо ультрафиолетовые лучи высокой интенсивности. Можно, например, говорить о вспышке сверхновой в окрестностях ламбда Дракона на расстоянии десяти, а может быть, и нескольких парсек.

— Была такая,— подтвердил Елагин.— Мы с Рэмом Лазаревичем изучили туманность Зуева и пришли к выводу, что произошла она в результате вспышки сверхновой на расстоянии трех парсек от ламбда Дракона примерно пятнадцать миллионов лет назад. Так, Рэм Лазаревич?— обернулся он к астрофизику Левину.

— Если быть точным, то четырнадцать.

— Ну, Никишин, теперь тебя голыми руками не возьмешь,— засмеялся Ананьин.— Ты случайно не в рубашке родился?

— Нет,— невозмутимо ответил геолог.— В штанах! Шутка имела успех.

— Все это прекрасно,— отсмеявшись, сказала Марина. — Вот только непонятно одно. Если это произошло четырнадцать миллионов лет назад, то как, за такой короткий период снова могло возникнуть то разнообразие животного мира, какое мы видим сейчас? Ведь это биологический нонсенс! Наверное, не могла погибнуть вся жизнь на планете?

— Не только могла, но и должна,— включился в дискуссию физик Плещеев.— Как показывают расчеты, мощность ультрафиолетового излучения при вспышках сверхновых на таких расстояниях возрастает в сотни, если не в тысячи раз! Я, конечно, не знаю, как там всякие скорпионы и другие. Они, говорят, выдерживают дикие дозы радиации, но что касается нормальных животных...

— Алексей Михайлович, а какая температура воздуха была при этом на планете?

— Ну так сразу, не скажу. Здесь много побочных эффектов. Кроме того, продолжительность интенсивной радиации невелика, всего два-три месяца, но температура, думаю, повысилась по крайней мере в два, максимум в три раза.

— Значит, на зимней части планеты мог растаять снег?

— Это совсем необязательно, поскольку снег обладает высокой отражающей способностью.

— А под снегом могли выжить животные, впадающие в спячку, а возможно, и часть бодрствующих, которые отсиживались в норах...

— И растительный мир в зимний период был лучше подготовлен к неблагоприятным условиям, не говоря уже о кустарниках и травах. А кроме того, сохранились семена, значит, и пострадавшие леса восстановились,— подхватила Астужева.— Так что не получается глобального уничтожения всего живого, Никишин. Это у тебя инерция мышления.