Кристофер Прист - Опрокинутый мир [litres]

– Солнце! Да, солнце! Но какое солнце?

Несомненно, за этой сценой скрывалось что-то, чего она еще не понимала. Накануне Гельвард вел себя совершенно иначе, как вел бы себя на его месте любой мужчина: она то и дело улавливала его сдержанный, но ощутимый зов. И никаких признаков фанатизма – только когда разговор зашел о конкретных обстоятельствах его и ее жизни, в поведении художника вдруг наметилась странная перемена.

И эта загадочная компьютерная лента… В радиусе тысячи миль отсюда был один-единственный компьютер, и Элизабет знала точно, где он установлен и каким целям служит. Тот компьютер заведомо обходился без бумажной ленты и не имел ровным счетом никакого отношения к IBM. Впрочем, она слышала об IBM – это буквосочетание было известно каждому, кто изучал хотя бы азы компьютерной техники, но последний компьютер этой марки был выпущен еще задолго до той катастрофы. И если где-нибудь на свете сохранился в целости хоть один прибор производства IBM, то разве что в музее.

И наконец, навязанная селянам чудовищная сделка… Чего-чего, а подобного Элизабет и представить себе не могла, – хотя, вспоминая выражение глаз Луиса после первого разговора с незнакомцами, она поняла, что старейшина и тогда уже вполне догадывался о форме платежа.

Каким-то образом все это спутано в один клубок. Незнакомцы, нагрянувшие в селение, несомненно, жители того же таинственного города, что и Гельвард. Но какая связь между этой сделкой и его безумными выкриками?

А самое главное – какое ей до всего этого дело? Да, формально ответственность за благополучие селения возложена на нее и Дос Сантоса. Месяц назад их даже навестил собственной персоной один из руководителей лагеря, но в настоящий момент основное внимание начальства было поглощено восстановлением большой гавани на побережье. Формально Элизабет находилась в подчинении Дос Сантоса, однако он недалеко ушел от селян: он и был местным, из тех сотен юношей, которых в срочном порядке рассовали по теологическим колледжам в надежде вернуть стране хотя бы религию. Религия издревле пользовалась в этих краях серьезным влиянием, а деятельность миссионеров почитали наиважнейшей. Но факты упрямо свидетельствовали: на то, чтобы Дос Сантос завоевал в селении авторитет, уйдут годы и годы, церковь не стала и еще долго не станет социальным и духовным сердцем общества, если это вообще когда-либо произойдет. Селяне соглашались терпеть миссионеров, но не более, а в повседневной жизни считались только с Луисом да отчасти с ней, медицинской сестрой.

Обратиться за советом в базовый лагерь? Этого еще недоставало! Лагерем руководили прекрасные, честные ученые, но применять свои знания на практике было для них внове, и они не способны были спуститься с академических высот на грешную землю; простые человеческие печали женщин, которых променяли на еду, оставались выше их понимания. Нет, если кто-нибудь и мог что-то предпринять, то лишь она сама, на собственный страх и риск.

Решение далось ей нелегко. Всю долгую душную ночь напролет она только и занималась тем, что взвешивала все «за» и «против», вероятные опасности и возможные выгоды. И, как ни кинь, решение оказывалось единственным.

Элизабет поднялась с первыми лучами зари и отправилась к Марии. Надо было поторапливаться – незнакомцы обещали вернуться, как только рассветет.

Мария уже тоже проснулась, ребенок плакал. Но она, не обращая на него внимания, набросилась на Элизабет с расспросами о сделке, заключенной накануне.

– Некогда, – резко перебила ее Элизабет. – Мне нужна одежда.

– Но у тебя такое красивое платье!

– Мне нужна твоя одежда. Что-нибудь, все равно что.

Недоуменно причитая, Мария выложила перед гостьей все свои небогатые наряды. Платья и юбки были изрядно обветшавшими и, вероятно, никогда не ведали ни воды, ни мыла. Но это было то, что нужно. Выбрав плохо сшитую обтрепанную юбку и сероватую, мужского покроя рубаху, она тут же напялила их на себя. Свою одежду и белье она сложила аккуратной стопкой и передала Марии на хранение.

– Ты теперь выглядишь не лучше наших замарашек!

– Так мне и надо!

Перед уходом она осмотрела ребенка, убедилась, что тот вполне здоров, и попыталась втолковать матери, как ухаживать за малышом изо дня в день. Мария по своему обыкновению делала вид, что слушает, хотя Элизабет знала, что та выкинет все из головы, как только наставница шагнет за порог. И в самом деле – не она ли, Мария, благополучно вырастила уже троих?