Александр Белый: Славия. Рождение державы.

Точно также эта компания бродила между клеток вчера, видно, выглядывали нужный товар. Неведомая сила подняла Михайла на ноги, и он вышел из-за спин прочих рабов. Почему-то подумал, что это его шанс.

- Госпожа, - негромко позвал он и расправил плечи.

Компания резко остановилась, с минуту стояли молча, затем, из-под паранджи что-то тихо прозвучало, и один охранник направился к клетке, а 'паранджа' с другим - посеменила дальше. Тут же подбежал и хозяин, расхваливая достоинства раба.

- Скажи, пусть гяур снимет шаровары и высунет в решетку член, - сказал мордатый по-турецки.

- Раб, знимай шальвари, - тот перевел, и Михайло не чинясь, немедленно развязал кушак, - Подойди ближе и член залупи.

Мордатый наклонился, внимательно рассмотрел, даже понюхал. Потом начался торг и когда средними между тридцатью и пятью талерами, получились двенадцать, клетку открыли и его выпустили. Покупатель вытащил из сумки ошейник и аршинную цепь с прикованным к концу ядром. Ошейник замкнули на колодку, а ключ охранник спрятал под клапан поясного ремня.

Следуя указаниям и удерживая ядро в руках, Михайла завели в помещение бани, где цирюльник обрил голову, подмышки и пах, что бы исключить появление вшей. Долго мыться не дали, и вскоре отправились к пирсу к какому-то двухмачтовому судну. У входа на трап его заставили снять обувку. Здесь и цепь сняли с шеи, но перецепили на ногу и отправили в кормовой трюм. Взяв в одну руку ядро, в другую сапоги он с помощью поджопника охранника слетел вниз и вселился в какой-то совершенно темный чулан.

- Ничего, еще не вечер, морда, - про себя бубнил Михайло, став босой ногой на что-то мягкое, - Лично я буду бить тебя не по жопе, а по яйцам.

- Ой! Не наступай на меня! И ядро не бросай куда попало, - из темноты кто-то вскрикнул, коверкая турецкие слова.

- Ты кто?

- Луис. А ты?

- Михайло.

- Это Мигель?

- Нет, меня зовут Михайло.

- А! Микаэль!

Так они и познакомились: раб Микаэль и раб Луис, бывший младший офицер-стажер испанского флота. В рабство он попал, когда стажировался на каботажном судне в должности помощника шкипера. За неделю до получения офицерского патента, когда на своем барке возвращались из Кадиса в Барселону, их атаковали галеры алжирских пиратов. Не ранение, а обычную травму головы, Луис получил в первую же минуту боя и очутился на цепи. Полгода назад был продан в дом покойного марокканского чорбаджи-аги* Ахметжана из города Канитры, где хозяйничала его старшая (и ныне уже единственная) вдова Лейла-ханум.

Дочь помощника Румелийского кадиаскера, то есть судьи, Европейских территорий Османской империи, она внешне выглядела тихой правоверной мусульманкой, и никто из знакомых не мог усомниться в ее благопристойности. Однако, внутри своих владений, то есть, владений покойного мужа, она слыла особой жестокой, циничной и беспринципной, но хозяйство вела железной рукой, лучше любого управленца.

* Полковник.

Не боялась она никого, в делах действовала решительно. Что там говорить, после смерти мужа, ни один из многочисленных его родственников, до сих пор не получил ни пяди родового наследства, и не получит.

Муж когда-то воспитал из болгарских мальчишек, по типу янычар - и домашнюю охрану, и корабельный экипаж, но сделал их кастратами. Уж как их там учили - не понятно, но сегодня это преданные лично хозяйке бойцы и

весьма обеспеченные люди, которые постоянно проживают в ее имениях.

Есть у госпожи Лейлы недостаток, тщательно и успешно скрываемый от общественности: слаба на передок. И ничего в этом такого плохого нет, все-таки живой человек и ей, как и любой другой женщине, тоже хочется.

Давно повелось, что мужская часть обслуживающего персонала являются кастратами, поэтому, для этих целей она покупала раба. Даже не одного раба, а троих в год, так как редкий из них выживал дольше четырех месяцев, а того, который выживал, кастрировали и отправляли в дальнее имение.

- Знаешь, Микаэль, - жаловался ныне отставной раб-трахальщик Луис, - Эта сука во время траха начинает стонать. Сначала тихо, затем громче, а потом кричит, как свинья недорезанная. И в это время в комнату врываются два ее телохранителя и начинают меня стегать кнутами, и тогда уже я начинаю орать, а она от созерцания моей боли получает дополнительное удовольствие, прямо слюна изо рта идет, и кончает еще раз. Сука, никто ее в усмерть затрахать не может.

- Вот, тварь такая, - согласился Михайло и подумал, что подобные экзекуции ожидают и его, надо с этим что-то делать, и быстро, - Луис, а что хозяйка в Кафе делает, не знаешь?