Александр Белый - Славия. Рождение державы.

- Ну, как же. Хозяйка в сопровождении старшего брата Ахмет-бека из Алжира, доставила на обучение в янычарский корпус своего сына. Он получил направление в Кючюк-Истанбул, вот и оказались здесь. Вообще-то, обычные правоверные женщины не путешествуют на кораблях, но эта сучка любого мужчину за пояс заткнет, скоро и меня примучит.

Благодаря свету, пробивавшемуся сквозь верхний люк и слегка приоткрытую дверь, было видно, как угрюмо он опустил голову и задумался.

- Но чем ты так провинился?

- А я одну ночь провел с Фатимой, младшей женой покойного хозяина, а евнух, который без одного уха, засек и доложил хозяйке. А утром Фатима случайно свалилась с лестницы и сломала шею. Через три дня хозяйка вызвала меня и после траха, когда безухий отходил спину плетками, заставляла вылизать лохматку но, увидев, как я брезгливо скривился, приказала бить меня двумя кнутами. И потом, когда вышли из Канитры в Алжир, где должны были забрать Ахмед-бека, она меня вызвала к себе в каюту, а у меня не встал. Вот и все. Вернемся, вырежут яйца и отправят в дальнее имение за Марракеш.

- Да, тяжело тебя слушать, - Михайле на душе было паскудно, - А бежать пробовал?

- Дважды, - кивнул Луис.

- Ну и как?!

- Как-как. Не видишь что ли? Ловили сразу.

- А давай вместе, а? Прямо отсюда.

- А ядра? - Луис показал на прикованную к ноге цепь, - Безухий снимет, только когда пойдешь к суке в постель.

- Не переживай, чего-нибудь придумаем. Или умрем. Звиздолизом у дряни недорезанной точно не буду. Сколько нам плыть до места?

- Недели две, да еще в Алжире немного постоим.

- Значит в нашем распоряжении есть две недели. А когда она начнет меня дергать?

- Пока на судне Ахмед-бек - ни-ни. А потом - готовь член и спину, оторвется по полной силе.

Время в плаванье для Михайла пролетели незаметно. Масса впечатлений, а морем он был просто очарован. Когда вышли в открытое море, безухий евнух отстегнул цепи, и их заставили вместе с командой драять палубу. От работы на судне, уставший от безделия Михайло, получал истинное удовольствие. Конечно, нигде и никогда он никакие полы не мыл, но Луис сказал, что любой будущий флотский офицер, даже адмирал, свою карьеру начинает именно с этого. Своей старательностью он даже заслужил одобрительное покашливание боцмана, несмотря на то, что евнухи их сильно ненавидели.

Молодые люди частенько стояли на баке и обсуждали различные варианты побега, но реальных возможностей пока не видели. За кормой всегда болталась шлюпка с уложенным парусом, но прорваться к ней можно было лишь через квартердек, с вахтенным офицером и караульными, либо мимо рулевого, через охраняемые двумя мордоворотами каюты хозяйки и капитана. А в их положении это было самоубийством.

По просьбе Михайла, Луис все время разговаривал по-испански, объясняя смысл незнакомых слов. За эти дни он выучил около трех сотен слов и теперь мог составить простейшие предложения.

Наконец, наступил день, когда они высадили Ахмед-бека со свитой и отправились в море на последний переход. А вечером к люку подошел безухий и крикнул:

- Гяур! Хозяйка требует.

Михайло тяжело вздохнул, сердечко затрепетало, но он взял себя в руки, провентилировал легкие и успокоился. Затем, отрешился от мира и спрятал чувства, как учил поступать в подобных случаях духовник, отец Афанасий, и вылез наружу. А здесь солнце почти спряталось за горизонт, явив живописную картину заката, и он на миг залюбовался, но безухий толкнул в плечо, вытащил из пояса ключик и разомкнул колодку с цепью. Затем, заставил налить в бадейку десять кварт воды, раздеться догола и помыться.

У входа под квартердек, где располагалась каюта хозяйки, стояли две маленькие табуретки, на одной сидел охранник, тот самый, с плетью в руках. Когда Михайло подошел, он и рулевой, который стоял у штурвала, мазнули по нему безразличным взглядом, словно по пустому месту. А безухий разжег над входом масляный фонарь, сел на свободную табуретку и кивнул на дверь:

- Иди.

Помещение было небольшим. Но кровать стояла немаленькая или, может быть это огромный застеленный перинами сундук? Полумрак каюты рассеивала небольшая масляная лампа, которая висела над столом слева от кровати. А справа было прямоугольное окно, прикрытое ставней.

- Раб, ты меня понимаешь? - раздалось из-под красного покрывала.

- Да, госпожа.

- Подойди, - Михайло подошел ближе и впервые увидел лицо Лейлы. Возможно, оно когда-то и было красивым, но сейчас заплыло жиром, а ее щеки были шире ушей. Она откинула покрывало, явив свое толстое обнаженное тело, согнула ноги в коленях и раскинула, внимательно рассматривая Михайла со всех сторон.