Александр Белый - Славия. Рождение державы.

И вот, разборки закончились, серебро распределено по седельным сумкам, и ставка кошевого атамана - городок на острове Чертомлык, давно остался позади.

Пошли родные места, и казачьи обозы по пути следования, друг за другом сворачивали в свои поместья и хутора и, наконец, свернул в свои Черныши, сосед пан Чернышевский. Остался лишь десяток ближних казаков, сопровождающих пана полкового писаря в родовое гнездо.

Шли налегке, с заводными лошадьми, да половиной дюжины вьючных. Через версту будет река Каменка и лесок, это уже начнутся их фамильные земли.

Да, Михайло в походе неплохо прибарахлился. Не то, что бы он из дома выехал оборванцем, нет, он и тогда выглядел богато и достойно, все же боярич древнего княжеского рода. Но такого жупана и оружья, которое стоит целой деревни вместе с душами посполитых, у него еще не было. Главное, глядя на него, всем понятно, что перед ними удачливый казак, а все это добро взято в бою лично. Ибо, нельзя красоваться в добытом чужими руками, иначе будет урон чести и загнобят собственные братья-товарищи.

Михайло улыбнулся про себя, вспоминая, как проезжал через Черкассы и Гнежин, а встречные молоденькие казачки показывали пальцем и громко шушукались:

- Глянь, глянь, какой молодой Каширенко казак гарный, - ясно, что все женщины удачливых любят.

Душа Михайлы от подобных слов и женского внимания переполнялась радостными чувствами. Ему хотелось выхватить сабельку, дать Чайке шенкелей, и опять устремиться рубить головы копченым. А женский пол он полюбить успел, не единожды и неоднократно. Но, жениться совершенно не хотелось, и Любка Чернышевская ему не очень нравилась - слишком малая, конопатая и худая. Да куда денешься, если родители - закадычные друзья, просватали их с ее рождением. Но ничего, дворовые девки его давно обучили: кому, куда, как и сколько надо, что бы приятно было обоим, - Любка, как попадет ему в руки, так после этого быстренько округлится. Ну и свадьба только через год, ей как раз исполнится четырнадцать с половиной. Михайло все-таки надеется, что к этому времени она немного похорошеет.

Вот и лесок на берегу быстрой и глубокой Каменки и, командовавший казаками дед Опанас, завернул караван в подлесок к месту обычной стоянки. Сегодня придется переночевать здесь, а завтра выйдут с рассветом, и глядишь, к обеду будут дома.

Вдруг, раздался раскат грома. Неведомая сила ударила Михайла в спину, вынесла из седла и зашвырнула в кустарник. Больно приложившись головой о землю он, потеряв сознание, скатился вниз, к берегу, под широкие листья лопухов и папоротника.

Очнулся со связанными руками и ногами и торчащей во рту тряпкой. Сверху был прикидан ветками и листьями.

- Эй! Кто будет рыться во вьюках и седельных сумках, руки отрублю, - услышал он знакомый голос, - Серебра вам пан отсыпал достаточно, да и все, что в кошелях - ваше. Боярича так и не нашли?

- Нет, пан Вацек. Да мы все видели: после выстрела он в реку свалился и утоп. Течение его давно к Десне утащило.

- Жалко сабельку, - послышался голос Вацека, старшего пахолка собаки Собакевича.

- Там и жупан знатный, - раздался чей-то новый голос.

- Какой жупан?! Не доставало, что бы где-то выплыл чей-то жупан. А ну, быстро все одежки в костер! Трупы - в Каменку, а дальше - как пан сказал: ты Мыкола, вместе с Яцеком везете все оружье на Литву, кому продать - знаешь.

- Знаю, пан Вацек.

- А ты, Федька, берешь троих своих посипак, и гонишь всех строевых лошадей на Московию. Сдашь нашему лошаднику. И смотрите мне, зажилите хоть один талер, хоть одну деньгу или сбежите, - пеняйте на себя, ваши семьи пойдут в рабство и, как наш пан говорит, мир невелик, все друг друга знают, и мы с вами обязательно встретимся.

- Да шо вы, пан Вацек, да как можно, пан Вацек, - зашумели голоса.

'Это точно, - подумал Михайло, - Рано или поздно выпутаюсь, и обязательно встретимся. Кишки выпущу всем, а братца моей мачехи повешу. Нет, разопну на воротах'. Нет, посажу на кол...

Через некоторое время стук множества копыт стал удаляться, все затихло, вечер превратился в ночь и он уснул.

Тело занемело, голова болела, поэтому, проснулся Михайло уже привязанным, лежа на крупе чужого коня. Так и путешествовали через перелески и овраги и, обойдя Черкассы стороной, через трое суток вышли к переправе через Днепр.

Кушать не давали, только пить, зато он узнал, что жизни своей обязан висевшему на спине мушкету, который остановил пулю, а так же своей дамасской сабельке и обшитому золотом жупану. Сколько за жупан можно выручить, они не знали, но кровянить его не хотели, а вот за сабельку были уверены - любой торговец серебро по весу отсыплет. А когда увидели бессознательного, но живого казака, то вспомнили, что даже смерд два талера стоит. С учетом того, что пан уже выплатил каждому по пять монет за выполненную работу, подлецы очень даже надеялись на дополнительный гешефт.