Александр Белый: Славия. Рождение державы.

- У тебя есть второе имя? Хорошо. Считай, мы уже дома, поэтому, не буду скрывать и своего полного имени. Кабальеро Серхио-Луис де-Торрес, к Вашим услугам, сеньор. Да, а твое произношение, Жан-Микаэль, сейчас звучит почти правильно.

Заколебал меня этот испанец с его никому непотребными аристократическими замашками. Учитель словесности нашелся!

Повернул к нему голову и увидел наголо остриженного оборванца-бомжа, парня лет семнадцати, не старше. У него на поясе висел вложенный в кожаные ножны неслабый тесак, клинок - сантиметров тридцать. И где это он такой кухонный ножичек надыбал? Вот тебе и кабальеро! Видно, болен на голову, из дурдома сбежал, нашел уши травмированного человека и мелет, что попало. Но не это меня особо обеспокоило. Оказывается, мы развалились на песке у приметной скалы, которая находилась справа от входа в отель. Только никакого отеля в округе не наблюдалось! И курортного городка не наблюдалось! Горы вдали возвышались прежние, и пляж был. И мыс, у которого любили купаться с Мари и Лиз. Только выглядел он для светлого дня как-то странно, словно после прилива. Не понятно.

Резко подхватился, сел и, не поверив собственным глазам, еще раз осмотрелся: берег узнаваем, но совершенно пустынен. Что за ерунда такая?! Опустил голову и осмотрел себя. Мои глаза, глаза пожилого человека увидели на себе такие же лохмотья, словно обрывки усмирительной рубашки, мозолистые руки, израненные царапинами коленки, сбитые ноги и некрупное тело мальчишки. Да, физически крепкое и прокаченное тело, не ребенка, конечно, но... совсем молодого пацана. Что же это такое?! Или я сам сбежал из дурки?!

Сердце гулко и часто застучало, а в ушах зазвенело, в голове что-то щелкнуло и я, опять потеряв сознание, свалился на горячий песок.

Отступление

Михайло Каширский, молодой воин пятнадцати лет, ехал спереди ватаги о правую руку отца родного, в седле своей мышастой Чайки, четырехлетней кобылы благородных арабских кровей.

Брони давно сняли, и одет он сейчас был в перепоясанный долгополый зеленый, отделанный золотом жупан, желтую кучомку на голове и желтые же сапоги. На поясе висела отличная индийская сабелька из дамасской стали, снятая в этом походе с мурзы, в бою зарубленным лично, а два великолепных иберийских пистоля, добытые в этом же бою и подаренные будущим тестем паном Чернышевским, торчали в седельных кобурах. А за плечами закинут облегченный немецкий мушкет, который на сто шагов бил очень точно.

Восседал Михайло гордо, подбородок держал выше, чем положено по правилам этикета и старался не обращать внимания на снисходительные взгляды и шутки отца - Якима Михайловича, полкового писаря* Гнежинского казачьего полка, и есаула того же полка Войска Его Царского Величества Запорожского, - отца покойной мамы, деда Опанаса.

Это был его второй поход. Первый - в позапрошлом году, но тогда его особо в бой не пускали, воспитатель - дядька Свирид, хватал за шаровары и придерживал в тылу.

* Начальника штаба

Правда, и боев серьезных не было. Так, погоняли слегка копченых, два раза татарский полон отбили, но прибытка большого не случилось. Впрочем, каждый казак по две души посполитых* на своих землях осадил да на чинш перевёл. Семейству же Каширских тогда досталось, вместе с долей деда Опанаса, который последние годы жил бобылем, двадцать четыре семьи хлопов, добровольно (злым языкам, которые говорят - добровольно-принудительно, верить не надо), согласившиеся поселиться в селах у городка Каширы.

Сейчас же, в отместку за нападение в новогоднюю ночь турецко-татарского войска на Сечь, пан кошевой атаман Сечи Запорожской Иван Серко, водил сводное войско на разор Бахчисарая.

Гнежинский полк официально не участвовал в войне, но под предводительством Якима Каширского собралось под три сотни охочих, в том числе и молодой казак полка - Михайло (с разрешения отца, конечно). Он даже искупался по уши, при переходе через Сиваш, чем заслужил уважительный кивок от старого, заслуженного казарлюги, пана Степана Вырвиоко.

Вот здесь повеселились, да! Одних рабов освободили до ста тысяч, многие из которых пожелали осесть на землях освободителей, в том числе и на землях у Кашир. Около трети домов Бахчисарая были греческие и когда казаки в них врывались, то очень часто забывали обратить внимание на православные молитвы хозяев. Если живешь в мире с нашими врагами, значит, и сам заслуживаешь их участи.

Несмотря на то, что Михайло получил два разрыва кольчужки, а так же стрелу, влетевшую на излете в ягодицу с левой стороны и резанную, но хвала Богу, неглубокую рану правого бедра, он был счастлив. И добычу взяли знатную, старшина не один день делила. Отец даже отправил пана Андрея Собакевича, родного брата своей нынешней супруги, вперед на целых семь дней раньше со всеми вызволенными из татарского рабства холопами, пожелавшими закрепиться на землях Каширских, и дюжиной возов добра и военных трофеев. Пусть там жена распорядится, и встречает хозяина. А здесь придется подождать окончательного расчета среди генеральной старшины.