Михаил Бобров - Снег над океаном [СИ]

— Ну да. Не забалуешь. Раз уж фон всей нашей истории морской, то еще скажу: семья здорово похожа на экипаж корабля. Если семья делит работу на мужскую и женскую, это кончается плохо. То есть, отстоял ты восемь часов на вахте, и спать пошел. А что шторм кругом, и борта разошлись, то уже обязанность не твоя? Выживают, где в шторм все работают. И добычу в общий котел, и потом на всех без утайки. Есть даже вполне логичная гипотеза, что греческая демократия — наследство корабельных экипажей.

— Это как?

— Это вот прижало судьбой какое-то племя или часть его. Надо кочевать. Но наземные пути перехвачены соседями, да и вещички тащить накладно. Поневоле, выходят питекантропы в море. А там обучение на практике, методом полного погружения в Тихий Океан. Если не потопнут, разосравшись за последний глоток воды, так уже доплывает не орда сракопитеков, а сработанный экипаж самых настоящих полинезийцев или там викингов. Все решения вместе, выполнение вместе, один за всех, и все за одного. «Солнце на парусах», в общем.

— И чего?

— А теперь скажи, доктор. На кой черт русалкам в подобном раскладе мы? Обеспечивать их? Защищать? Мы — их? Не смешно. Вот я видел сцену объяснения Виктора с Конго… Ну, ты же «Сказку» не смотришь.

— Некогда особо.

— Мы тебе архив потом зальем, найдешь время. Честно говоря, эту сцену еще не выкатили. Я на фанатском форуме нашел. Там Виктор прямо так и спрашивает: а что мне тебе предложить?

— А Конго что? Мне Такао показывала, как флагман может ответить.

Корнет хмыкнул:

— Ответ Конго ты сам на экране увидишь. А я после той сцены два дня на работу не ходил. Потому что мы из постели не вылезали. Это чувства? Безусловно! Как умела, так и выразила…

Корнет оглянулся, нет ли его девушки поблизости.

— Что я могу дать ей взамен? Тепло и ласку? Черт, но меня же не учили мурлыкать! Наоборот: лицо кирпичом, ты же мужчина!

Парень скорчил такую уныло-плакатную рожу, что доктор невольно усмехнулся.

— Ничего не давать? Сыто облизнуться и сказать «спасибо»? Для таких придумано слово «альфонс». Предложить ей… Что? Выгрызать из конкурента материальные блага нас учат с детства. А про духовную сферу одни только попы всех мастей с важностью рассуждают. Или артисты поют, сводя в большинстве своем к тому же плотскому желанию.

Врач поглядел из-под крыла. Накатывающий ливень затянул серым горы. Вскипели потоки на дороге, черный асфальт превратился в белопенную реку. Стена дождя надвигалась медленно, неспешно, давая жалким людишкам прочувствовать собственное ничтожество перед жизнью планеты.

— Корнет. А к чему это все? Кино это. Разговоры наши. Куча слов.

— Так ведь Крым, Донбасс, майдан, Одесса тоже всего лишь слова… И совсем уж потом, аж в пятнадцатом году, Второй Удар. Слова — в кино там, или на бумаге — формируют общественное мнение. Как мы русалок сейчас нарисуем, так их наши дети и воспримут.

Корнет помолчал и прибавил без прежнего запала:

— Поговорить мне особо не с кем. А тебя хотел отвлечь от мыслей тяжких.

— Вместо этого загрузил еще больше.

Корнет с размаху пнул зеленый ящик-стол, и тот выехал из-под крыла в капли начинающегося дождя.

— Я проклят! Я не могу не думать! Док. Мы опять залезли в жопу. Мы увидели красивые личики, гладкие ножки — и на этом, прости за метафору, кончили. Надо идти дальше — а куда? А нахрена? И тут неплохо кормят… Но не идти нельзя, жопой чую! Помнишь, у Бродского: «Поэт… там начинает, где его предшественник кончил».

— Это же не в рифму?

— У него, кроме стихов, еще пьеса есть. «Мрамор».

— Читал я «Мрамор», — Ермолов перекинул широкие листы фотоальбома. Со страниц улыбались красивые люди. Глянцевые небеса. Блестящие автомобили. Посол отодвинул издание.

— И чем же похождения Тиберия вас так растревожили, что вы примчались ко мне сквозь ливень?

— Есть от чего тревожиться, — возразил мокрый насквозь доктор, выжимая волосы в широкую кадку с пальмой. — Мы этих девчонок используем для грызни со штатами. Они же ничего толком не понимают! Мне не нравится этот сквозной трах. Но даже он, получается, лучше — чем играть их втемную.

Посол дружелюбно улыбнулся:

— По порядку. Любовные игры — это мода среди русалок на вас, людей. Скоро пройдет, как всякая мода. Делаем политику с русалками мы с полного их согласия, после тщательных обсуждений, штабных игр. Не будем делать политику мы, будут штаты. А не бороться за мир — желательно, весь! — мы не можем. Ты хочешь правду? Вот правда: любое государство имеет свои интересы. Нравится это или нет, стоит крови или нет, наше назначение их отстаивать. Ты работал на шахтах Воркуты. Представь, как это было бы без государства…