К Брахман - Рождения [СИ]

— Вот и пришло время, — оставив без внимания вопрос дочери, продолжала бабка. — Иди-ка Клавдия сюда.

— Ой, ба, лучше уж вы ко мне.

— Не канючь, не рассыпишься. Уж коли сказала, подойди, так выполняй.

Клавдия нехотя стала подниматься с постели и, поддерживая живот, поплелась к бабке.

— Ну, что еще? — В руке у бабки лежала темная, напоминающая маленькую шкатулку вещица. Но при внимательном рассмотрении никто не заметил ни замков, ни крючков открывающих эту шкатулку.

— Ба, а что это такое? — Заинтересовано рассматривая лежащую на ладони вещицу, спросила внучка.

— Ты все спрашивала, когда все узнаешь. Это ответ на твой вопрос.

— Фу, — фыркнула Клавдия.

— Ты не фыркай, а слушай. — Вытянув руку так, чтоб вещицу могли в тусклом свете лампы рассмотреть и дочь и внучка, бабка продолжала.

— Энту шкатулку на смертном одре Катерина передала моей матери на хранение со словами: «Когда вернусь на землю, мне она должна вернуться, а по этому завещаю хранить в роду, чужим не отдавать, в тяжелые времена о ней забыть и не продавать, потому как ценность в ней огромна, попадет в руки нечисти, будет горя много, сила в ней моя на земле».

— Так это что ж, навроде волшебной палочки? — Спросила Клавдия.

— Ну ты можешь хоть пять минут потерпеть и не перебивать? Чему я тебя учила с детства?

— Знаю, прости бабушка.

— Так чему?

— Старших слушать и не высказывать своего вопроса до тех пор пока тебе не дадут разрешения.

— Правильно дорогая, вот слушай и не перебивай, так как до поры до времени тебе придется головой отвечать за эту шкатулку.

— А долго мне придется отвечать?

— Я сказала, слушать. — Повысила голос бабка. От неожиданности Клавдия отшатнулась, не подержи ее вовремя мать, уселась бы пятой точкой прямиком на стоящий рядом с ней рогач возле печи. Бабка резко взмахнула рукой, от чего в доме закружился маленький смерч, перенеся рогач подальше к двери. И опять в доме наступила тишина, нарушаемая жужжанием мухи в окошке. Стороннему наблюдателю показались бы по меньшей мере странными летающие рогачи и невесть откуда взявшиеся смерчи. Только не этим женщинам, они знали, что бабку лучше не злить, а то эти смерчи покажутся цветочками, не дай Бог ей разойтись. Видывали, знают на что она способна. И больше ни одна не осмеливалась подать голос. Бабка увидала, что ее работа оказала плодотворное влияние, и продолжила:

— Видите на крышке семь знаков, это семь планид. Мать говаривала, что когда энти планиды станут в дом знака Льва, в этот момент вернется на землю ее душа в ребенке девочки. Срока точно никто не знал, и она не назвала, а приказала следить за знаками на шкатулке, так вот я думала это будет моя дочь…

Она внимательно взглянула на Соню.

— …или ее.

Клавдия поморщилась, но бабка не дала открыть ей рот, остановив взглядом.

— Но кто мог подумать, что эта честь выпадет тебе Клавдия. Но видно Богу угодно так. Мы предполагаем, а Бог располагает.

Вздохнув, она продолжила.

— Хранить тебе придется ее до поры до времени, а когда наступит час, ты сама поймешь, сердце подскажет. Когда это будет не ведаю, да видимо и там, — подняв указательный палец вверх, — не знают, а то бы ужо получила наставление, а посему думаю кумекать будем сами на месте.

Клавдия тем временем с неподдельным интересом разглядывала плоскую на вид с непонятного не то сплава, не то дерева или еще чего шкатулку. Затем подняла голову и, посмотрев на бабку, тихо спросила:

— Ба, а что там внутри, ты часом не знаешь?

— Чего не ведаю, того не ведаю. У матери спрашивала, да она сказала: «Не твоего ума дело». А я так мыслю, она и сама-то не знала.

— И у тебя ни разу за всю свою жизнь не возникало желание посмотреть?

Бабка усмехнулась, две большие складки образовались вокруг её рта, еще больше выделяя тонкие губы. Улыбка больше напоминала оскал хищника, готового заглотить свою жертву, нежели улыбку старушки, одной ногой стоящей на краю могилы. Рассматривая свою бабку, которую видела каждый день, которая вырастила, научила многим премудростям, важным в жизни, сейчас Клавдия увидела как бы незнакомого человека. И вдруг ясно что-то почувствовала, даже сама не поняла что она почувствовала. Круговорот мыслей, сменяя одну другой, закрутился вихрем в её голове, как будто она приподняла завесу, до сих пор скрывавшую личину бабки, и там оказался кто-то другой, совсем чужое ей существо. Сильное, жесткое, какое-то далекое, подавляющее своей волей всех и вся, заставляющее подчинятся ей беспрекословно. Клавдия застыла, ошарашенная таким открытием, поняв, что проскользнула, сама того не ожидая, к ней в душу, и чувствовала себя вором, застуканным на месте преступления. И тут в ее мысли вмешались другие, ей не подчиняющиеся. Она посмотрела на бабку, та, по-прежнему улыбаясь, спросила: