Геннадий Прашкевич - Разворованное чудо. Повести и рассказы

«При попытке Человека войти в Контакт с Неизвестной ранее формой жизни все, что может явиться причиной повышенной опасности как для Человека, так и для Неизвестной ранее формы жизни, должно быть сведено к минимуму… Если сам Контакт по каким-либо причинам ставит в угрожающее положение как Человека, так и Неизвестную ранее форму жизни, Человек должен отступить. Отступить, чтобы, проведя необходимые исследования, понять и сформулировать для себя природу и особенности Неизвестной ранее формы жизни и, в итоге, найти приемлемую и гуманную возможность Контакта… Все иные реакции Человека на указанную выше ситуацию следует относить к категориям неоправданного риска».

Род человеческий всегда стремился расширить территорию, ограниченную параметрами его планеты. Мы, члены Особой группы (астроном Франс Моран, биолог Даг Конвей и я - палеонтолог Гомер Хайдари), вошли в состав Второй межзвездной, исходя именно из этого, так легко и так трудно объяснимого, желания - постоянно и непременно расширять сферу общего знания. Появившиеся в печати заключения о неверном психологическом подборе членов Особой группы вряд ли достаточно обоснованны. Кто сейчас осуждает жадность Колумба, несдержанность Крузенштерна, упрямство адмирала Берда или фанатизм Хиллари?.. Поведение членов Особой группы на планете Но-о с,- утверждаю я,- было столь же естественно, как и поведение любого из перечисленных мною путешественников и исследователей,

В задачу особой группы входила высадка на планету Ноос. В случае отсутствия на ней мыслящих существ, как дружелюбно, так и агрессивно настроенных, мы должны были изучить планету с точки зрения ее пригодности для людей. А она обещала немало. Минимальное барометрическое давление близ поверхности достигало 0,9 атмосферы, обращение вокруг звезды Летящая Барнарда равнялось земному году, расстояние от звезды и наклон экватора планеты к плоскости орбиты практически не выходили за пределы приемлемого, хотя какие-то искажения в общую картину вносили кольца астероидов, обращавшихся вокруг Ноос; атмосфера над материками была достаточно насыщена кислородом.

Другое дело, что исследователи должны помнить: чужая планета - это Сфинкс, загадывающий загадки. Если ты не находишь ответа, Сфинкс тебя убивает.

Помня эту, в общем-то достаточно банальную, истину, мы повторили исследования, находясь еще на борту «Геи». Больше всего нам помог «Гулливер». Этот прибор мог обнаружить самые слабые признаки живого, исходя из того практически всеми принятого положения, что обмен веществ (поглощение пищи, выброс экскрементов и, как итог, выделение энергии) является одним из самых универсальных свойств жизни в любом уголке Вселенной.

Посаженный на планету «Гулливер» в течение двух земных недель бродил по пустынным плоскогорьям, нырял в воды океана, взбирался под снежные шапки гор… Ничего!.. Ничего, кроме подобия микроскопических спор, отдаленно напоминающих так называемые «организованные элементы», обнаруженные в коре почти всех известных людям планет. Ни в одной из питательных сред эти споры не проявляли активности.

Убедившись в безжизненности лежащей под нами планеты, «Гея» ушла в Космос, а мы - Особая группа - остались на борту исследовательского бота, выведенного на круговую орбиту над Ноос.

Проявив очередную серию снимков, Моран хмыкнул и, сдвинув на лоб очки, близоруко воззрился на меня:

- Гомер… Что ты можешь сказать об этих структурах?.. Я имею в виду цирки…

Я пожал плечами:

- Дайте мне кусок составляющей их породы, и я отвечу- метеорит вскинул их под небо или это поработал вулкан.

- Ну, а это?

Загадочно улыбаясь, Моран разложил на столе еще одну серию снимков.

- Та же горная цепь,- пояснял он.- Те же самые цирки. Но отсняты они на этот раз без помощи оптики. Разницу в изображениях легко уловить, правда?

Я замер.

На снимках, выполненных оптическими камерами, Цирки выглядели обычными, повторяющими друг друга кольцевыми структурами, но на снимках, которые Морану дал радиотелескоп, отчетливо выделялся только один - идеально круглый, он сиял на планшете как фиолетово-голубой глаз маяка.

- Выглядит так,- заметил Моран,- будто дно цирка подогревают из-под земли… Вот я и спрашиваю - вулкан ли это?

Горячие головы не раз упрекали Франса Морана в «осторожности для себя». Это не так. Когда был открыт «вулкан», «Гея» находилась от нас почти в двух парсеках и связь с кораблем прервалась. Любое решение мы должны были принимать сами, и самая большая ответственность ложилась на плечи Морана - он был руководителем группы. Его решение - остаться на борту, высадив нас на Ноос,- было единственна верным. Он, астроном, мог вести свои наблюдения с бота, но мы - биологи - нуждались в конкретных объектах. Не исключали мы и тех ситуаций, когда понадобилась бы помощь извне - с бота. Вот почему ни я, ни Конвей ни словом не возразили Морану. В конце концов, в то время нас интересовал один и тот же вопрос - почему на столь удобной для жизни планете «Гулливер» не обнаружил ничего живого?..