Артём Яковлев - Три недели в настоящем

Я остолбенело молчал. Очередная ошибка! Когда же они закончатся? Ведь я собственно, даже не знал, что вывожу оттуда. Совершенно забыл! Тонкий и эластичный, как тряпочка, электронный браслет оставался в кармане незамеченным очень долго. И, если бы не позавчерашний «визит» в ФСБ и тщательный обыск, то, вероятно, я сам рано или поздно обнаружил бы его и каким-нибудь способом ликвидировал. Тогда и Вяземскому не пришлось бы за меня заступаться. История осталась бы не запятнанной моей новой ошибкой…

Как бы невзначай, Богданов заглянул в мой холодильник, теперь уже вполне годный к поддержанию моего жизнеобеспечения, и удивлённо покачал головой. Потом повернулся и спросил Вяземского:

— Вы, Иннокентий Семёнович, сказали «до моего возвращения». Неужели вы думаете, что с вашим возвращением сюда там что-то изменилось?

— Да, без сомнения! — ответил тот. — Ведь изменения бывают локальными, и, значит, трудно определимыми, только когда из прошлого или в прошлое перемещаются одни только люди, в смысле, только живые существа. Если же перемещения касаются концептуальных вещей, то изменения становятся глобальными и их последствия тотальными. Так, когда перемещают одного человека, в будущем только спустя многие годы могут возникнуть изменения, касающиеся десятков. Стоит перенести вещь, основанную на концепции, изменения начинаются в ближайший месяц, затронут всё и всех и могут через годы привести к полной катастрофе. Но ограничить это какими-то техническими средствами невозможно. Раз можно перемещать людей, то вещи и концепции будут всегда двигаться с ними. Я не дал дублирующему браслету дойти до специалистов, и все изменения, связанные с ускорением процесса создания этих супермашин, были остановлены. И история должна покатиться по уже пройденному когда-то естественному, и относительно безопасному, пути. Всё, или почти всё, должно вернуться на круги своя…

Я смотрел со всё большим уважением на старика Вяземского. Он сказал то, что я знал и без него, но никогда не смог бы сформулировать так полно и доходчиво.

— То есть перенос вещей, несущих концепции, нужно было бы запретить? — задал вопрос Богданов.

— Запретить вряд ли возможно! Нужно просто тщательно контролировать и бороться с левачеством, всем, кто только может. — ответил Вяземский. — Чем больше людей будет знать об опасностях скачков во времени, тем будет лучше.

Под столом Зорро сладко зевнул, щёлкнув челюстями.

— Но ведь увеличение информированности, спровоцирует и интерес, и последующие работы над машиной… — сказал я. — Разве мы не с этим должны бороться?

— Это техника. — ответил мне уже Богданов. — Бороться с техникой невозможно. Мы проиграем… Чем дальше мы будем стараться спрятать, загнать проблему в угол, тем больше она будет проявлять своеволие и стремиться оставаться независимой. Это всё — в природе человека!

— Техника и человек… Но существуют же какие-то ограничения! Что не даёт сделать эту машину прямо сейчас?.. — мне хотелось знать, что нам нужно делать сейчас для недопущения катастрофы потом.

— Что не даёт сейчас? Только одно! Уровень науки, техники и технологий! — парировал Вяземский. — Нет у нас ещё научных разработок по этой тематике. Нет ни таких источников, ни электроники такого уровня. И абсолютное большинство людей буквально считает это нереализуемой, но сладкой фантастикой. Поэтому начинать надо именно с людей. Они, а не машины должны обеспечить защиту прошлого…

— В этом, я думаю, весь смысл вашей предстоящей работы. — добавил Богданов.

— Какой нашей работы? — удивился я. Хотя догадка, что имеет в виду полковник, у меня тут же возникла.

— Вот, вот! — серьёзно сказал, глядя на меня, Юрий Маркелович.

Я усмехнулся:

— Предлагаете организовать Союз Защиты Времени? — это была, и моя и не моя идея. Мне об этом Союзе когда-то говорил ещё Арсен Родионович.

Моей догадливости Богданов улыбнулся, а Вяземский сказал:

— Именно! Если к той черте человечество подойдёт неподготовленным, всё повторится вновь. Ты, наверное, Валера ещё не знаешь, что я там два года отсидел… только за то, что без санкции пользовался левым неучтённым джампером, который, ни о чём не подозревая, поймал в собственном кабинете. Меня нашли, глупо стоящим в парке, люди в двухцветной полицейской форме, скрутили и сунули в камеру с толпой таких же бедолаг. Но дела там у них шьются быстро. Уже через два дня был суд. Мне по двум статьям грозило пожизненное, но электронный адвокат сумел найти смягчающие обстоятельства и меня упрятали только на два года. Там я и познакомился в первый раз с этой сильной организацией — Союзом Защиты Времени…