Лазарь Лагин - Старик Хоттабыч. Голубой человек

Его продержали в дежурном помещении минут двадцать, не менее: свободных одиночек не было, а помещать опасного политика в общую камеру - как бы не нагорело от начальства. Пришлось решать, кого из одиночных арестантов переводить в общую камеру, чтобы освободить место для Антошина.

Наконец его поместили в одиночку. Щелкнул за его спиной замок. Топая сапогами, пришел и стал на пост около двери городовой. Антошин не мог отказать себе в удовольствии посмотреть на своего цербера. Унтера, видно, подняли с постели. Он был хмур, заспан, зевал, отчего забавно топорщились небогатые усы на его нестаром и неумном бритом лице.

Антошин уснул, лишь только его голова коснулась набитой соломой и заспанной поколениями арестантов подушки. Он спал без сновидений и проснулся часу во втором ночи, от негромкого говора где-то совсем поблизости. Несколько человек задавали вопросы. Отвечал карауливший Антошина городовой.

Антошина разобрало любопытство. Он на цыпочках подкрался к двери, глянул в глазок и увидел человек пять народу из обшей мужской камеры. Он прислушался к разговору. Разговор шел о нем.

- Ай разбойник?

- Почему такое разбойник?

- Одного держат. И специальный городовой. Тебя небось сообща. А его отдельно. Понимать надо.

- Зарежешь человека, и тебя отдельно будут содержать.

- Ай человека зарезал?

- Политический он, - снисходительно пояснил городовой.

- Деньги, значит, фальшивые печатал, - понимающе закивал головой человек лет сорока в опорках.

- Печа-а-тал! Скажешь еще! Политические - они царя убить хотят… Печатал!… Совсем ты без понятия.

- А чем же это им наш царь мешает?

- Простить не могут, что освободили крестьян, вот и норовят царя порешить. А тогда, конечно, все обратно.

- Скажите, чего задумали!… Снова, значит, в крепость мужиков, чтобы морить барщиной да оброком!… А сам небось помещик? Или сынок помещичий?

- Мастеровой он, - уточнил городовой.

- Скажите пожалуйста. Что ж это, ему, стало быть, охотка обратно под барина?

- Серая кость в политику пошла. Конец, можно сказать, света.

- Ребята, вы бы подальше от двери. А то вдруг у него с собой бомба…

- А ты что, думаешь, такого, не обыскавши, сажать под шары будут? Плохо же ты полицию понимаешь.

- Может, он по пьяному делу царя похвалялся убить, а его р-р-раз и за шиворот? Такое ведь тоже бывает. Особенно с нашим братом-мастеровым.

- А ты что, в пьяном виде тоже так грозишься?

- Да я и вовсе непьющий.

- А под шарами!

- Пачпорта у меня не обнаружено, вот я и попал к тебе в соседи.

- Пачпорт надобно сохранять в порядке.

- Знал бы, где падать буду, соломки бы подстелил.

- Почему народ собрамшись, братцы? Это, видно, подоспел кто-то свежий.

- Да вот политического поймали. Специально к нему городоврй приставлен с заряженным левольвертом.

- Скажите пожалуйста!… «Политический»? Грабитель, значит, который по кассам?

- Царя убить хотел. Понимать надо.

- Царя?! Это за что же такое нашего царя и вдруг убивать?… За царя нам положено денно и нощно молиться. Поскольку мы кто? Православные мы христиане…

- Вот именно, что надо. А он убить хотел.

- Не хотел я убивать царя, - сказал тогда Антошин, в глазок. - Глупости это все!…

- А ну, разойдись! - испугался городовой и замахал руками на своих собеседников.

- Пускай скажет! - возразил человек в опорках. - Любопытно ведь.

Надо было пользоваться каждой секундой. Не было времени искать фразы попроще и подоступней.

- Мы боремся за то, чтобы рабочему и крестьянскому люду легче жилось, торопливо говорил Антошин в глазок, опасаясь, что городовой разгонит своих арестантов раньше, чем он сможет заронить в их души хоть несколько искорок классового самосознания. Он понимал, что из тех, кто сейчас толпился около его камеры, большая часть не воры и даже не пропойцы, а люди, случайно попавшие в кутузку. Рабочие, ремесленники, мелкий городской люд. - Мы боремся за то, чтобы фабриканты не драли по десять шкур с рабочих, а помещики - с крестьян, чтобы власть была не у богатеев, помещиков и генералов, а у простых людей, у тех, кто своими руками, своим горбом создают богатства для других - для купцов, фабрикантов, помещиков… Надо всем, у кого мозолистые руки, объединиться и…

- А ну, разойдись! - рычал городовой, ударяя ножнами своей шашки по ногам арестантов. - А ты, - обратился он к Антошину, - ты свой разговор сей же секунд прекращай!… Ты мне народ не бунтуй!…

- А я их к бунту и не призываю! - кричал Антошин, уже не боясь привлечь внимание дежурного околоточного. - Я им просто объясняю, что, пока рабочие и крестьяне сами не возьмутся за свое освобождение, не будет свободной, счастливой и сытой жизни на Руси!…