Мария Самусенко - Перелом [СИ]

Я смотрел вверх, сквозь густую листву, шевелящуюся под ветром. Проглядывал кусочек звездного неба — словно лоскуток черного бархата, расшитого драгоценными камнями.

Мне было одиноко и страшно.

По щекам текли слезы.

Я боялся умереть в лесу, в одиночестве. Что может быть страшнее для городского жителя?

Затем я услышал шаги, скорее уловил их. Какой-то тяжелый зверь, принюхиваясь, брел по лесу — я слышал его тяжелое фыркающее дыхание.

Меня охватил ужас — в лесу водились только демоны и их приспешники (тогда я верил в это). А так же настолько опасные хищники, что даже демоны предпочитали не тревожить их.

Я старался не стонать, но боль была слишком сильна. А ещё в животе курлыкало от голода.

Я услышал сползание камешков и хруст веток — кто-то осторожно и медленно спускался по склону.

Я, зажмурившись, молился богам, чтобы это был настоящий человек, хотя и понимал тщетность своих молитв.

— Здесь один… ребенок, — голос звучал странно, гортанно. — У него много ушибов… и переломы, похоже… Он дышит…

Я приоткрыл глаза и тут же зажмурился — рядом со мной сидел демон — громадина, покрытая шерстью с головы до пят, лишь глаза сверкали на темной морде.

Я слышал от проповедников, что некоторые демоны очень похожи на нас, чистых людей.

Возможно, что в ночи они приняли меня за своего.

Но это будет лишь отсрочка до рассвета.

Когда взойдет солнце — они увидят, что ошиблись и разорвут меня на части. Ведь именно так, по утверждению проповедников, демоны поступают с настоящими чистыми людьми, испытывая к нам ненависть из-за того, что мы ближе к богам и их настоящие и любимые дети.

— Сейчас, — раздался сверху мелодичный, словно звон оружия, голос, — спускаюсь…

— Не надо… Я смогу его поднять. Все-таки он малыш, — я почувствовал, как меня нежно подняли, а потом мы двинулись наверх. Я приоткрыл глаза — меня очень аккуратно несли, прижав к груди и отодвигая ветки от лица. — Значит, очнулся… Ничего подлатаем тебя, подлечим и вернешься домой в город, к маме и папе…

Я не сразу осознал, что поразило меня в этом демоне — эта почти человеческая нежность и забота. А они ведь знали, что я человек. Тогда почему они не убили меня? Ведь демоны ненавидят нас, чистых настоящих людей. Так меня учили.

— Если они его там примут, — второй голос принадлежал женщине. — Зафиксируй его переломы… Думаю, он всего лишь свидетель… Зафиксируй их… иначе перемещение принесет ему больше вреда, чем пользы… Торопись.

Я видел напряженную фигуру второго — он был ниже первого демона и казался даже хрупким на его фоне.

— Ты такая жесткая и суровая, — буркнул демон, поднявший меня со дна оврага. Он фиксировал мои поврежденные руку и ногу, прикрепляя их к каким-то деревяшкам. — Что он… — в его интонации появилась какая-то особая грусть.

— Он уже давно умер… Оставь его прах в покое… Пора уходить, — она слушала лес. И ей что-то сильно не нравилось. — Здесь небезопасно. Идем… Тебе нести мальчика… Мне нужно, чтобы руки были свободны, — легкое прикосновение рук этого второго демона к моему телу, и я провалился в сон.

Я проснулся в полумраке, кажется, на следующее утро. Я лежал на кровати, в комнате с деревянными стенами — похоже, это была хижина. Рядом с кроватью была тумбочка, на которой стоял огарок свечи под матовой дырявой крышкой (вроде бы их когда-то называли плафонами, как рассказывали нам на занятиях по истории), недалеко от кровати стоял трехногий табурет.

— Доброе утро, уже проснулся, — гортанный голос раздался у меня над ухом.

Я повернул голову и обомлел, встретившись взглядом с огромными желтыми глазами с вертикальными зрачками. Лицо напоминало морду зверя, покрытое мехом нежного бежевого оттенка.

— Доброе, — промямлил я.

— Меня все называют Кошаком… Можешь и ты так обращаться ко мне… Тебя принесли вчера ночью… Проспал ты часов восемь… Переломов у тебя нет — это не подтвердилось — всего лишь вывих и ушибы.

Я отводил глаза, мне не хотелось пялиться на это существо — оно было добрым, как не странно, но не было настоящим человеком. Покрытое шерстью, с переносицей подобной человеческой и кончиком носа, похожим на нос животного, с очень длинными руками и пальцами с когтями, не такими длинными, как у той темноволосой, что убила флориков. Но все же.

— С-спасибо, — не сразу нашелся я. — Меня зовут Джой Тойс… Я…

Он сидел, глядя на стену перед собой, затем начал разглядывать собственные руки.