В Бирюк - Гоньба [СИ]

Я уже сена кучку у забора приметил. Сенцо, конечно, сырое. Но если мою зиппу подольше подержать… Запалю и к воротам — такая дымовуха получится!

С той стороны ворот сообщают:

— Послали до господина — спросить его милость.

Воротник, что нас сопровождал, ушёл к себе в караулку досыпать, а я проводника спрашиваю:

— А ежели война? Ворог придёт? Вот так и будешь ждать? Под одними воротами, под другими?

Молчит Тихое Лето. Только фыркает зло.

Едва ворота приоткрыли, как до десятка собак с разнообразным лаем, ворчаньем и хрипеньем бросились на нас. Псы здоровенные, жирные и презлые. Кроме маленькой шавки, с визгливым лаем задорно бросавшейся под ноги, каждая собака в одиночку на волка ходила.

— Лыска!.. Орелка!.. Жучка!.. По местам, проклятые!.. Цыма, Шарик!.. Что под ноги-то кидаешься?.. По местам… - кричали на собак посадниковы слуги и насилу-насилу успели их разогнать.

Вот так и живём. Не ждём тишины. Ибо — не дождаться. При таких-то сворах.

Привели к посаднику. Шошинский посадник боярин Рюма. Злой, как его собаки. Ещё — толстый, бородатый, невыспавшийся. В шубе на исподнее. Руку тянет:

— Давай.

— Чего?

— Как чего? Грамотку. Или ты… Слуги! Имать злодеев!

Слуги повыскочили. Кто в чём.

Виноват — все в исподнем. Правильнее — кто с чем. Кто — с поленом, кто — с ухватом. Одна чудачка — с полотенцем наизготовку.

Пошёл такой… нервный разговор.

— Рюма, ты его знаешь?

— Я те не Рюма! Я те господин посадник Шошинский! Имай их!

— Я те дам имай! Уши отрежу.

Мы-то с саблями, по форме. Гонцы хоть и не в бронях скачут, а при оружии — в дороге всякое может быть.

У нас не шапка — сумка кожаная красная. Там, вроде, княжеская грамотка лежит. Но к бою — готовы постоянно.

Посадник моего проводника прежде видал, но не помнит. А с чего боярину доброму — всякую вестовщину в лицо помнить? Много вас таких туды-сюды поскакивает.

Пока идёт трёп, смотрю — прислуга уже и брони вздела, и клинки сыскала. Как бы тут дело к кровопролитию не пришло. Мы, конечно, в гонцовых шапках и кафтанах, но…

Привели «начальника местной почты». В городках и свои гонцы есть. Понятно, что эти люди между собой профессионально общаются, друг друга в лицо знают. Опознал он наше Тихое Лето.

Дальше уже спокойнее. Хотя не без взбрыков.

— Я — Иван, Воевода Всеволжский.

— Ну и пошёл нахрен! Утром приходи, тогда и поговорим.

— Можно и утром. Только я иду ныне по спешному делу князя Суждальского Андрея Юрьевича. Тебе спать охота, а делу светлого князя — промедление.

— Ну и хрен с ним!

— С кем?! Со светлым князем Андреем Юрьевичем?! Так ему и передать?

Мужик спросонок ляпнул. Да и испугался.

Пошло легче. Но не на много.

— Болтунов с поруба привесть? С чего это? Суд — тысяцкого. Хотит — казнит, хотит — милует.

— Ежели люди мои, то нет. Об чём мы с князь Андреем недавно сговаривались. Ты про то ещё не знаешь, но коли ты дозволишь их казнить, то будешь первым. Кто наш уговор с князь Андреем порушит.

Фыркнул. Зашипел нецензурно. Ругательство в голос — проглотил. Как Андрей за неисполнение воли своей взыскивает… Отчего Боголюбский дворян на Руси завёл? — Новая сословная группа, отношения собственности…? — Фигня. У него просто гожие бояре кончились.

Посадник велел звать тысяцкого. Чтобы тот велел звать караульщика. Чтобы тот притащил сидельцев.

Хорошо, что на «Святой Руси» табака нет — я бы на одних перекурах всё здоровье растратил.

Пришёл тысяцкий. Послушал, оценил, высказался. Посылательно. С указанием пункта назначения всех присутствующих и спать мешающих. Но велел привести. Осужденных.

Точно — мои. Ребята в синяках и в панике — среди ночи подняли, тащат куда-то. Головы рубить?!

— Людей — отпустить.

— Воевода! Господине! Счастье ты наше! Милость господня! А мы уж не чаяли живыми…

— Осторожнее надо. Что ж вы так глупо в драку…

— Так не мы ж начали! То приказчики новоторжские!

— Ладно. Утром раненько идти вам с Шоши к Твери. Там и сказки свои сказывать.

— Так… эта… а кони наши? Майно разное?

Стандартный шлейф последствий. Людей схватили, кинули в поруб. При этом, естественно, ободрали — забрали всякое… приглянувшееся.

Мне снова забота: слуг боярских пинать — отдавайте взад. Те, естественно — видом не видывали, слыхом не слыхивали. Кое-что уже и продать или подарить успели.