Роберт Янг - Бокал звезд

Он не удивился, когда снова начал пить. Это был лишь вопрос времени. Запил по той же причине, что и прежде, только на сей раз знал, в чем она заключается. Правда, пользы от этого знания было мало. Что толку знать, что ты не способен любить никого, кроме себя самого, если эта неспособность неизлечима?

В ночь повторного показа желающие посмотреть представление переполнили амфитеатр и стояли на площади. Повторы вошли в традицию, а жители Старого Нью-Йорка ставили традиции превыше здравого смысла, который мог бы напомнить, что эту пьесу они уже видели по меньшей мере однажды — либо на премьере, либо в одном из множества театриков, где ее проигрывали в последние годы. Однако они не прислушивались к голосу разума и хлынули сюда, бросаясь в волны тиражированной культуры, как стадо леммингов.

— Ну и как тебе быть снова в деле, лекарь? — спросила Лесли, когда перед первой сценой они с Хейзом шли на свои места. — Приятно, что через пару секунд тебя размножат в миллионы раз и ты больше не будешь одинок?

Хейз не ответил. Интересно, Мойра сейчас смотрит телевизор? — подумал он. — А пес? Тут занавес поднялся, навелись камеры, и все мысли о девушке и собаке вылетели из головы. Сидя за столом, он говорил подозрительной жене, которая солнечным днем в конце рабочей недели заявилась к нему в офис:

— Как видишь, моя дорогая Гленда, здесь никто не сидит у меня на коленях, не прячется в шкафах с бумагами и не глазеет на тебя тайком из-за двери кафетерия.

Дальше действие покатилось своим чередом. Лесли в роли мнительной Гленды отвечала, что пришла не пересчитывать его секретарш, а напомнить о сегодняшнем обеде у Крофтонов. Неплохо бы ему отказаться от привычного коктейля по дороге домой и приехать пораньше, чтобы хоть раз в жизни спокойно собраться, а не носиться, как бешеный, пытаясь одновременно побриться, принять душ и одеться.

Тут в офис с жеманным видом входит сногсшибательная рыженькая и сообщает Хейзу-Помфрету, что его ждут в зале для совещаний, после чего оба уходят со сцены.

Гленда мгновение яростно глядит вслед, затем берет телефонную трубку и звонит специалисту по коррекции внешности. Говорит, что желает сделать и зачем, после чего набирает другой номер и говорит с фонетистом.

В следующей сцене она появляется уже как восхитительная Мэри Лу Джонсон, претендентка на должность личного помощника собственного мужа. Сюжет набирает обороты. Помфрет приглашает новую секретаршу на ланч. Ведет обедать. Наконец назначает свидание и потом заглядывает на огонек. Они сидят бок о бок на диване в ее гостиной. Мэри Лу придвигается ближе.

— Спорю, дома у тебя ничего похожего, — говорит она, надувая губки для «первого» поцелуя.

— Милая, — отвечает Помфрет, — будь у меня дома такое, меня бы силком за порог не вытянули.

Она прижимается к нему.

— Что ж, докажи.

— Ладно, — говорит он, обнимая ее.

Звонок в дверь.

— Проклятье! — в сердцах восклицает Мэри Лу и выходит из комнаты.

Ее голос слышен за сценой. Она громко пререкается с коммивояжером, который пытается продать книгу под названием «Почему никогда не следует доверять своему мужу». Чтобы избавиться от надоеды, Мэри Лу заявляет, что все мужья достойны доверия, а потому книга — сплошная ложь.

Все пять минут этого разбирательства Хейз-Помфрет нервно расхаживает по сцене и строит смешные мины, изображая муки совести мужа, который тщетно пытается сбросить чары прилипчивой любовницы. По возвращении Мэри Лу он снова садится на диван рядом с ней.

— Чтоб его, этого торгаша! — бурчит она. — Люди уже уединиться не могут!

Снова хочет прижаться к Помфрету, который раскрыл объятия… — и внезапно с визгом вскакивает!

Не в силах сдвинуться с места, Хейз растерянно смотрел на маленькое нечто, лежащее рядом с ним.

Гладкая шерстка цвета утреннего тумана. Оборвыши-уши словно пара старых тряпок, которыми в барах протирают столы. Остекленевшие выкаченные глаза еще хранят намек на золото, что прежде светилось любовью и обожанием.

Кровь хлопьями замерзла на некогда плутоватой мордашке, затих хвостик с белой кисточкой на конце. Звездочка посреди лба больше не сияет.

Хейз поднял тельце на руки. Глаза застили слезы.

— Под диван его, живо! — шепотом скомандовала Лесли. — Сейчас твоя реплика!

Хейз не слушал.

— Зачем, малыш? — плакал он. — Ну зачем ты это сделал? Ты же знал, это… это как утес — зачем ты прыгнул? Такая высота… сорок миллионов миль. Сорок миллионов миль!