Роберт Янг - Бокал звезд

Дело пошло в гору Первую остановку на Гесеме они сделали в захолустном городке под названием Приют В Долине.

В самом городке жила всего горстка колонистов, в большинстве своем торговцы, зато прилегающий округ в четыре миллиона акров насчитывал тысяч десять иммигрантов и две тысячи коренных жителей. За те три недели, что труппа Хейза выступала в общинном зале, каждый из них, включая аборигенов, хотя бы раз нашел возможность приехать в город, чтобы подивиться на «собаку-исчезаку».

Казалось бы, чего еще желать? И Хейз не мог понять, почему не радуется.

Из Приюта В Долине трио переехало сухопутным транспортом в Овечью Купальню, из Овечьей Купальни в Вос-стань-и-Светись, а из Восстань-и-Светись в Сен-Шафран. Там в номере отеля Хейз наткнулся на забытый номер «Спектра», где нашел рецензию на «Двусторонний треугольник». Пьеса успешно дебютировала на ТТВ, с равным успехом шла на сценах Старого Нью-Йорка и имела, по мнению критика, все шансы на повторный показ. Блестящее исполнение роли Гленды — Мэри Лу обеспечило Лесли Лейк прочное место в высших звездных эшелонах, а ее молодой партнер в роли Милтона Помфрета с редким мастерством… Хейз выбросил журнал в мусорную корзину и подошел к окну.

Час был поздний, на улице ни души. В смежной комнате уставшая после долгой дороги Мойра готовилась ко сну.

Глухо шлепали по полу ее босые ноги, с шорохом открывались и закрывались ящики комода, куда она складывала одежду. Пропадай крепко спал в изножье кровати за спиной Хейза.

Внезапно накатило жуткое чувство одиночества.

Выйдя из номера, он спустился в холл, не нашел там ни души и шагнул за дверь.

В ночном воздухе, по-зимнему свежем, уже ощущался аромат зелени. В Сен-Шафран пришла весна. Вскоре вдоль обочин и лесных тропинок закивают голубыми и желтыми головками прелестные цветы, которые дали городку название. Запоют птицы.

Хейз пошел вдоль улицы. Городок стоял на пологом склоне, а ниже расстилалась глубокая долина с редкими огоньками ферм. Сверху ее накрывала перевернутая долина неба, и там тоже горели огоньки-звезды.

Одной из звезд было Солнце.

В Старом Нью-Йорке сейчас лето. Там всегда лето. В Старом Нью-Йорке много смеха и ярких огней, и ты никогда не бываешь одинок. В Старом Нью-Йорке, если ты достаточно хорош, можно выйти на волшебную сцену, и телекамеры размножат тебя в сотню миллионов раз. Ты окажешься в каждой гостиной на Земле и на Марсе, и люди будут знать, что ты жив. Конец, конец, огарок догорел! Конец, конец краткой карьере Николаса Хейза!

Улица закончилась. Не влилась в другую улицу, как это бывает с большинством улиц, а просто перестала существовать, потому что было незачем. Дальше к ней вплотную подступали деревья, и в темноте фосфоресцировал знак «Тупик».

Хейз устало повернулся и пошел назад тем же путем. И тут понял, что больше не один. Кто-то бежал рядом: зверушка со вздернутым носом и золотистыми раскосыми глазами.

— Тряпка! — удивился Хейз. — Что ты тут делаешь так поздно? Давно пора баиньки.

— Р-р-афф! — Песик взглянул на него так, как, бывало, смотрела публика, когда громом аплодисментов вызывала с товарищами на сцену после выступления. И внезапно исчез.

«Боже! — подумал Хейз, — умей я телепортироваться, вернулся бы на Землю со всей быстротой крыльев света… Угу, и прибыл бы мертвым и окаменевшим лет через восемь. Впрочем, я и так считай что покойник и просто тупо вальсирую среди звезд».

Да, но разве так уж обязательно оставаться мертвым? Разве он так глуп, что не придумает способ вернуться к жизни? Нет, не глуп. Только не он, не Николас Хейз. Вопрос не в том, как найти конец. Это просто вопрос выбора!

Когда Хейз вернулся в номер, пес снова спал в изножье кровати. В смежной комнате было тихо. Может, лучше дождаться утра? Нет, не стоит.

Он постучал в дверь:

— Мойра, не возражаешь, если я загляну поговорить?

Тишина, затем щелчок лампы.

— Конечно, Ник, входи.

Бледно-желтые, словно первоцвет, в мягком сиянии прикроватного светильника, ее волосы разметались по подушке, словно сама весна. Голубые, как летние колокольчики, глаза взглянули на Хейза.

— У тебя все нормально, Ник?

— Да. — Он подтянул стул к кровати и сел. — Сегодня вечером я ходил прогуляться, и меня посетила идея. Идея театра-корабля.

— Да, Ник?

— Знаешь, столетия назад на Земле по фортам поселенцев разъезжали шарлатаны в крытых фургонах и устраивали так называемые медицинские спектакли. Сами представления были бесплатными и имели целью просто привлечь толпу, чтобы шарлатан мог продать свои чудодейственные микстуры. Потом изобрели подпространственный двигатель, народ повалил на другие планеты, и сейчас у нас здесь опять что-то вроде Дикого Запада. Колонисты расселились так быстро и так широко, что их невозможно обеспечить всем необходимым, в частности, лекарствами. Вот представь: мы с тобой купили старенький грузовоз, переоборудовали, чтобы жить в нем, установили сцену и набили трюм универсальными аптечками. Оставили от нашего шоу одни лишь «Проделки Мэри Лу» и вместо входных билетов продаем аптечки… А прибыль установим минимальную и не будем терзаться, что обманываем легковерных людей. Более того, мы будем им помогать. Само собой, никогда не разбогатеем, но на пристойную жизнь вполне хватит, и, хотя все время будем в пути, бездомными не окажемся, потому что наш дом всегда останется с нами… Что скажешь, Мойра?