Роберт Янг - Бокал звезд

Или флаеры с выключенным огнями?

Я затянул Диану под низкий навес и напряженно вгляделся во мрак. Она, похоже, не заметила моего страха.

— Постарайся не злиться так, милый. Аристократы тоже несчастливы. Даже Дестейл несчастлив. Слышал бы ты, как он кричит по ночам… Он достоин жалости, а не ненависти.

— Еще чего. — Я уже не сомневался, что темные размытые пятна над кровлями лачуг — это флаеры.

— Я много раз задавалась вопросом, почему он кричит, — продолжала Диана. — Такое чувство, что ему ужасно больно, невыносимо больно. Теперь я, кажется, знаю ответ. Во сне на человеке без лица офицерская форма. Знаки отличия на воротнике залиты кровью из раны, поэтому невозможно определить звание, но он высокий, худой и очень знакомый. Мы оба видели его прежде.

Я уставился на нее, флаеры были позабыты.

— Дестейл!

Она кивнула.

— Да, он и есть наш человек без лица.

— Пришло время проанализировать ваш сон, — сказал Актус.

Мы с Дианой переждали под навесом, пока не улетели флайеры, и поспешили к моей хижине. Я думал, Актус станет уговаривать нас покинуть город, но он равнодушно отнесся к моему отчету о засаде и ничуть не встревожился, узнав о погоне. Он просто кивнул и попросил Диану рассказать ее версию сна.

Теперь Актус невозмутимо стоял перед нами, его длинные обезьяньи руки свисали по бокам, неандертальское лицо напоминало бесстрастную маску. Увидев его впервые, Диана обмерла, но вскоре оправилась от потрясения и рассказала свою версию, по сути почти не отличавшуюся от моей. Рассказала спокойно и просто и сейчас смотрела на ученого с растущим благоговением.

— Хотя вы оба, как и тот третий, видите один и тот же сон уже много лет, событие, которое станет его причиной, еще не произошло.

Когда я попытался перебить его, он поднял свою огромную лапищу.

— Пожалуйста, Алан, дай мне закончить. Времени очень мало, а я хочу, чтобы вы понимали, когда попадете на Сириус-9, почему ваш перенос туда в каком-то смысле произошел мгновенно, а в каком-то потребовал больше восьми лет.

Тихие слова, которые слетали с его грубых губ, звучали успокаивающе. При свете фонаря я заметил, что Диана расслабилась, и ощутил, как меня отпускает собственное напряжение. В присутствии этого чудесного человека любой бы почувствовал себя в безопасности.

— Если учесть период частичного осознания, то сон, где вы увидели друг друга, начался примерно восемь лет и восемь месяцев назад. А поскольку вы оба до недавнего времени воспринимали третьего не более чем смутную мужскую фигуру, то события, которые дадут толчок сну, видимо, настолько неприятны, что ваша психика выставила блоки. А так как и ты, Алан, и вы, Дайна, оба видите сон, есть вероятность, что третий его тоже видит, хоть и совершенно иначе. Однако мы не поймем, что он испытывает, если не докопаемся до первопричин самого сна.

Он на мгновение замолк и наклонил голову набок, будто прислушивался. Но снаружи доносились лишь завывания ветра и редкое громыхание жестяной кровли.

Акту с продолжал:

— Прошлой ночью я сказал, что можно создать индивидуальную субъективную реальность вне массового поля идей, в котором мы заперты. Я сказал также, что освободив свой разум от влияния априорного фактора, смог бы переместить не только себя, но и вас из одной субъективной точки вещи в себе в другую субъективную точку без всяких вспомогательных устройств. Однако мои рассуждения были ущербны, во-первых, потому что перемещение подобного рода все же потребует некоего устройства — человека как устройства, — а во-вторых, априорный фактор будет по-прежнему влиять на разум людей, которых я телепортирую, а значит, непременно скажется и на самой телепортации.

Посудите сами: массовое поле идей представляет собой совместное усилие человечества постигнуть вещь в себе. И если в ходе человеческой истории это поле развивалось, становясь все сложнее и сложнее, все насыщеннее идеями, то и с априорным фактором, который помог его формированию, происходило то же самое.

Всем миром эоантропа были холмы и деревья, дни и ночи. Звезды в небе представлялись огнями столь близкими, что до них можно дотянуться, если подняться на высокую гору. А солнце виделось просто небесным костром где-то рядом со звездами. Априорный фактор при эоантропе находился в зачаточном состоянии и был столь же примитивен, как и связанное с ним поле идей.

Однако теперь поле идей достигло такой степени зрелости, что у нас есть континенты и моря, века и тысячелетия, звезды и галактики. Пространство и время сливаются, становятся единым целым, и априорное знание современного человека развилось настолько, что уже учитывает ограничивающий фактор скорости света…