Роберт Янг - Бокал звезд

Мне приснился сон — точно не помню, но там были двое влюбленных, мужчина и женщина. Обнявшись, они брели по набережной, не думая больше ни о чем и ни о ком, раздавленные тяжестью вселенной, с полным осознанием своего гнета. Нет, они не бросали вызов мирозданию, чтобы проникнуться восторгом от близости бездонных глубин, почти благоговейного трепета перед чудом, как сами они, их любовь воплотились в бурлящей пустоте бесконечности..

А вот слова Франсуазы, из предпоследнего тома:

Представь, что двое предназначены судьбой, но родились нелепой прихотью рока за столетие друг от друга…

Роберт Янг обожает решать тупиковые драмы, особенно когда столетие заменяет тысяча, и желательно световых, лет. Ключевое слово здесь «решать», ибо любовные истории со счастливым финалом — если это не махровые клише — как раз требуют решения непростых задач. Эти крепкие орешки составляют сливки научно-фантастической литературы.

Мрачные истории о социальной деградации и ядерных катастрофах, почти вся литература ужасов в лучшем случае заставляют читателя содрогнуться и задуматься. Схема проста — герои сталкиваются с неразрешимой проблемой и гибнут, если только автор не смилостивиться и не позволит парочке ошарашенных персонажей убраться восвояси.

Говард Филлипс Лавкрафт, непревзойденный мастер литературы ужасов нашего столетия (в ее самой мрачной форме), в своих заметках о научно-фантастических и страшных рассказах писал:

Суть любой удивительной истории в том, чтобы наиболее наглядно отобразить определенный тип человеческого настроения. Стоит истории замахнуться на что-то другое, и она становится дешевой, пустой и неубедительной.

Даже если убрать слово «удивительная», великие писатели вроде Чехова и Кэтрин Мэнсфилд вряд ли согласились бы с цитатой, возразив: «А как же раскрытие персонажей?». А Лавкрафт ответил бы: «Этому не место в фантастическом рассказе» или «Раскрывая персонаж, я раскрываю в первую очередь себя, свое настроение».

Решение проблем — куда более значимый аспект, который Лавкрафт упускает (фаталисты и пессимисты склонны не замечать таких вещей), а может целенаправленно исключает как нечто «пустое и неубедительное»; этот же аспект спасает людей, миры и, в случае Янга, любящие сердца. Даже когда влюбленные оказываются на волоске от гибели, когда мчатся навстречу неизбежной смерти, Янг придумывает ловкий способ, чтобы в последний момент — а зачастую и после — спасти обоих. Иногда они справляются сами, находят в себе силы. Для примера советую прочесть «Жанну д’Арк», «Загадай звезду», «На реке» и «Пропадайку».

У Янга есть талант и безграничное желание вырвать счастливый финал хоть из эпицентра ядерного взрыва.

Адепт истинной любви, Янг, как и Толкиен, воспевает благородство и молодость в противовес старости и пороку. Толкиен лелеет тему дружбы и товарищеского духа приключений, Янг — настоящую гетеросексуальную любовь. Временами, читая его мастерские пассажи о странствиях к далеким звездам и радостях возвращения домой, в памяти невольно всплывает ностальгия Томаса Вулфа по пустынным ночным поездам и свисткам локомотива, оглашающим прерии.

В любви у Янга, как и в жизни, девушка всегда чуточку главнее, она — воплощение красоты и совершенства, юноша же олицетворяет страсть и одиночество. В описаниях героинь автор не скупится на изящные метафоры: волосы — «горсть солнечного света», кожа «нежная и холодная. Холодная, как лунный свет. Нежная, как лепесток цветка», сама она «свет и тень, листья и цветы; аромат лета и дыхание ночи».

Наивно? Ничуть. В похожей манере Пьер Жалез говорит о возлюбленной Франсуазе:

Она — словно чарующее пламя… черный фитиль, на кончике раскаленный добела… словно флорентийская статуя, что шагает рядом, храня неуловимое мерцание огня. Она мой пульсирующий огонек, моя лирика во плоти.

У писателей-романтиков единый поэтический язык, неизменный, как солнечный свет, как рябь на воде, как шелест ветерка в траве и биение молодого сердца.

Янг всегда находит точные слова для своих героинь. Если русская, как в одном из рассказов этого сборника, то «dyevitza» — согласитесь, звучит куда изящней банального «dyevooshka». Слова Янг подбирает умело, даже хитро, но никогда не в ущерб смыслу. Обратите внимание на частоту употребления «луков» и «стрел» в повести «Жанна д’Арк».

Когда сюжет требует, Янг становится лириком в прозе, как Брэдбери, но с некоторой разницей. Вот фрагмент из рассказа «Срубить дерево», на мой взгляд лучшего в сборнике: